И только море запомнит

Наверно, именно так можно описать подобный порыв. Ничем иным он просто не может быть обоснован. Бентлей ценит преданность, но только когда понимает, что за ней стоит. И лучше, когда люди пресмыкаются, боятся и шепчут имя одними губами, страшась поднять глаза. Он никогда не старался и не старается по сей день кому-то нравиться. Господствовать над чужими сердцами через любовь и благородство – развлечение для женщин. Наивных женщин.

Моргана не наивная. Он тоже не из этого теста.

Его почти раздражает, что она так много места занимает в его мыслях. Неприлично много. Можно подумать, что еще немного, и она начнет приходить к нему во снах. А выносить ирландку еще несколько часов, предназначенных специально под отдых, он не сможет. Каждый диалог с ней и так напоминает танец на пороховой бочке – авось не рванет. Но он не может не признать – ему стоит извиниться.

– Как там тебя, послушай, – Бентлей подзывает к себе еще ближе юнца с подносом. – Узнай, какое вино осталось. Скажи выдать бутылку самого лучшего, я приказал. И набери каких-нибудь фруктов. Но только спелых и не гнилых. Если я узнаю, что ты набрал объедков, – высеку. Лично.

* * *

До безопасного места бежать приходится быстро. Рев снарядов, взрытый песок, комья земли, разлетающиеся во все стороны, – все это подгоняет. И пускай Бентлей Кеннет остался за спиной, Моргана вовсе и не намеревалась жертвовать собой, чтобы ему помочь. Одно дело – рвануть в битву за человеком, которого знаешь долгое время и которого называешь другом, и совершенно другое – протянуть руку помощи тому, кто ее и не заслуживает вовсе. А по мнению Морганы, Бентлей вообще не заслуживает по отношению к себе ничего. Да и для спасения у Кеннета всегда есть Спаркс. Иной работы для рабски преданного человека не сыскать.

Размазывая по щеке грязь, О’Райли направляется к своему квартирмейстеру. Колман переводит дух. И видно, что именно сейчас, когда его отпустило неожиданно настигшее сражение, боль достигает своего апогея.

– Ты как?

– Жить буду.

– Уж постарайся, – она хлопает его по здоровому плечу.

Мерфи морщится, стискивает зубы. Стрела, сделанная неотесанными дикарями, плотно вошла в тело.

– Пойдем, у меня есть кое-что, – ирландка протягивает руку квартирмейстеру. И, ухватившись за нее, Колман поднимается с ящика.

Они направляются на «Авантюру», за которой недоглядели люди Кеннета. Моргана мотает головой, отгоняя все мыслишки об английском лорде. Пусть даже не смеет забираться в ее голову.

Поднявшись по трапу, пираты заходят в каюту. И первым делом Моргана залезает в один из сундуков, пока квартирмейстер садится на табуретку и упирается ладонями в колени. О’Райли достает запыленную бутылку и сложенную несколько раз тряпку.

– На вот, – Моргана откупоривает бутылку, протягивает ее Колману, – выпей для храбрости.

Мужчина тянется за бутылкой:

– Откуда ты это достала?

– Везла от самой Ирландии.

Мерфи усмехается. Она не везла с собой виски прямиком из дома, просто не могла и не было возможности, но потратила кругленькую сумму, чтобы раздобыть для них одну-единственную бутылку, напоминающую о родной земле.

– Настоящий вроде, – Колман нюхает содержимое бутылки.

– Пей давай.

Сняв перчатки, Моргана укладывает их на столешницу, берет бутылку сама и тоже делает глоток. Сейчас ей придется выдернуть стрелу. Никому другому Колман просто не дастся. Когда-то она уже делала подобное. Только это была стрела, застрявшая в ноге. И матроса того было не то чтобы жаль. Моргана зажигает еще несколько огарков свечей, чтобы в каюте стало светлее. Она берет нож и отрезает рукав окровавленной рубашки, освобождая себе доступ к ранению. Ткань уже успела прилипнуть. И ее даже приходится отрывать.

– Пью, успокойся.

– Вот и пей, только немного. Мне оставь.

Она вспоминает, что просто извлечением стрелы тут не отделаться. И лезет в ящик стола, чтобы найти крючковатые иглы, нагло украденные как-то с английского корабля и уже немного потемневшие от времени и нечастого использования, и один-единственный грубый пинцет. Уложив их на видное место, чтобы оставались под рукой, О’Райли произносит:

– Будет больно, только не ной.

– Хватит уговаривать. Давай доставай.

Моргана, выдохнув, берется за стрелу. Она старается ее не шевелить, чтобы не причинить квартирмейстеру новую порцию боли. Нужно протолкнуть наконечник наружу или попытаться сделать так, как сделал бы любой хирург. Вряд ли, конечно, он зазубренный, однако и такое может быть. И чем больше она тянет время, тем велик шанс, что у Колмана потом придется отнять руку. А вот этим она уже сама заниматься не сможет: не хватит сил и смелости.