И только море запомнит

Бентлей вновь делает глоток, ставит чашку на блюдце. Все свое внимание он дарит мармеладу, весьма редкой сладости, подаваемой по особым случаям в богатых домах.

– К тому же я планирую стать единственным акционером Компании. Оглянитесь вокруг. Эти люди давали присягу лично мне. И последуют за мной, куда бы я ни приказал. Когда же мы достигнем цели, я продвину Компанию на запад. И дам ей название «Ост- и Вест-Индская торговая компания».

О’Райли сдержанно кивает, демонстрируя заинтересованность, хоть ответ и прозвучал скучно.

– Меня не интересуют дела английской короны, пока они не пересекаются с моими. – Моргана ведет кончиком пальца по краю стола. – Благородная цель, могу лишь пожелать удачи.

– Зачем мне удача, у меня есть вы, мисс О’Райли. С вашими способностями и картами, – Бентлей дарит ей самый настоящий комплимент, что для Морганы удивительно. Но она расценивает его как неприкрытую лесть.

– Не пренебрегайте удачей. И да хранит нас Бог.

Глава 6. Воспоминания лорда и первые проблемы

Море – единственное место, в котором Моргана О’Райли чувствует себя свободной. Соленая вода, порывистый, иной раз шквальный ветер, белый налет на палубе, тяжелая работа и вахты, без которых невозможна слаженная работа на корабле, – все это способствует самому главному в ее жизни – ощущению свободы. Да, своеобразной, воняющей тухлой рыбой, немытыми и лоснящимися от грязи телами, прогнившими досками и плесенью, но все же свободы. Той самой, недоступной многим. Гэльские женщины свободнее всех остальных женщин мира, однако с самого детства Моргане всего было мало.

Танцуя на кончике хорошо заточенного клинка, О’Райли всегда в шаге от смерти. Но каждый раз она заключает с владыкой загробного мира договор, выменивая на свою отвагу и силу еще один день в море. Еще один день жизни и свободы, о которой иные и мечтать не смеют.

Предрассветный туман, белесый, похожий на дым от курительной смеси, зажженной кем-то за углом, расстилается очень низко к земле, напоминает о Крайст-черч, о запахе ладана, священниках и громком заявлении, что ее помолвка с английским уродом не отменяется. Отец никогда не отличался тактичностью и даже на чужой свадьбе позволил себе говорить о делах семейных.

Ей пятнадцать лет. Она воспитана действительно дурно по меркам английской знати: сутулится, когда мысли слишком давят на череп; поджимает губы и огрызается, как крошечная собачонка, не способная действительно укусить, а имеющая возможность только лаять, раздражая окружающих; и даже хватает за руку отца, умоляя об одном – никогда не позволять ей выйти замуж за того, кого она не любит.

Но единственной дочери не стать наследницей состояния. И в кабинете в поместье отца среди картин, золотых подсвечников и даже мраморных болванок-статуй она трясется, недовольно всплескивая руками, роняет столовое серебро и в ярости бросает в сторону чашку из сервиза, который должен пойти ей в приданое. Он старше нее почти на двадцать с лишним лет, некрасив, да еще и дурно пахнет. И это то, что потомок ирландских королей может предложить своей дочери? Лучшая партия из всех, что есть? Да лучше удавиться, чем согласиться на унизительные условия и уготовленную ей участь покорной жены и матери.

Моргана втягивает воздух, раздраженно выдыхает, меряя шагами капитанский мостик. Просмоленные доски скрипят от каждого ее шага. Если бы гнев был стихией, то это был бы шторм. И от гнева бы скрежетали корабельные снасти, трещало бы дерево и с ревом рвались паруса. Если бы гнев имел физическую форму, то его оболочкой была бы Моргана, обиженная самыми близкими людьми.

– Капитан О’Райли, сэр, мы готовы, – отчитывается Колман.

Рыжий ирландец ухмыляется, скрещивает руки на груди, словно ожидая, что Моргана отзовется на привычную колкость. Но девушка не реагирует как должно, ее ответ – короткий сдержанный кивок.

Ей не до пререканий, не до разговоров о портовых шутках и шлюхах. Пальцы в перчатках потирают переносицу. Рассветный туман, стелющийся тонким кисейным полотном, все еще захватывает все мысли, перекатывающиеся в голове подобно береговой гальке.

Громкий крик квартирмейстера, а следом свист боцманской дудки[11] извещают команду об отбытии. Пора вновь ощутить на щеках соленый ветер.

– Намеревались отправиться без нас, мисс О’Райли? – едкий голос с лестницы.

Еще этого для полного счастья не хватает.

Неизменный в своей язвительности Оливер Спаркс в сопровождении нескольких солдат поднимается на капитанский мостик, держа в руках знакомую кожаную папку. Чистенький, накрахмаленный и почти по-английски раздражающий агент Ост-Индской торговой компании на фоне неопрятного экипажа «Авантюры» смотрится неуместно, карикатурно, но в то же время какой-нибудь набожный человек назвал бы его сошедшим с небес в трущобы ангелом.

Разве только ангелом смерти.

– Никак нет. Я же не сумасшедшая, – Моргана стискивает одной рукой штурвал.