И танки наши быстры

– А полгода назад его мать умерла. Он и вообще пошел вразнос. Жил, продавая родительские вещи. Был пойман на том, что прятался в общественном туалете и подглядывал за женщинами. Участковый хлопотал о госпитализации, но ему отказали, сказали, раз не агрессивный, то и оснований нет. Связались с женой... Она устроила ему домашний присмотр. Но вот сегодня, похоже, сиделки не углядели...

– Да, обычная история, – повторил эксперт.

– Короче, все. – Старший опер с удовлетворенным видом сложил бумажки в папку и защелкнул кнопки. – Преступник взят на месте. Мотив есть. Орудие изъято. Картина ясна. Раскрыто по горячим следам. Нам – плюс. Можно сворачиваться и передавать в прокуратуру. А уж они пускай решают, что с ним делать.

– Это был порыв минуты! – торопливо повторил пристегнутый. – Я не сознавал, что делаю...

– Ах, ты все еще не успокоился? – спросил молодой опер. И опять шагнул к пристегнутому, отводя назад сжатую в кулак руку.

– Оставьте меня в покое, гадкий человек! – заплакал больной.

Эксперт досадливо крякнул.

– Серега, дай покой, – поморщился старший опер.

– А вы что стоите, как в цирке?! – сердито прикрикнул он на Бурцева и санитара. – Выносите!

Санитар бойко вышел вперед. Он огляделся вокруг, сдернул с дивана накидку и расстелил на полу рядом с телом. Обошел сбоку, нагнулся, подхватил тело под мышки.

Бурцев так и остался стоять у дверей. Санитар поднял на него голову.

– Ну, елы-палы, давай! Хватайся!

Бурцев почувствовал дурноту и с усилием сглотнул.

– Ты на лицо-то не смотри! Не смотри! – крикнул бывалый санитар.

Бурцев справился с собой, подошел, подхватил под коленки и они, приподняв, переложили труп на покрывало.

Псих на табуретке болезненно дернулся, но, опасливо поглядев на молодого опера, ничего не сказал.

Санитар связал покрывало двумя узлами – в головах и в ногах – наподобие гамака.

– Берись!

Бурцев взялся за узел в ногах. Убийцу охватило беспокойство. Он задергал пристегнутой рукой.

– Куда вы ее! Не уносите. Она еще встанет. Меня же накажут...

Бурцев и санитар, перетаптываясь и шаркая, двинулись к дверям.

Проходя в двери, санитар задел выступающей круглой частью узла за косяк. Раздался глухой стук.

– Тише, ты, не налегай! – сердито крикнул санитар.

– Куда вы ее! Пусть она сама идет! – Краем глаза Бурцев видел, что убийца вскочил с табуретки и забился.

На лестничной площадке возникла заминка – кому идти первому.

– Иди, иди! – мотнул головой вниз по лестнице санитар. – Ногами вперед. Теперь можно.

* * *

Остаток дня Бурцев просидел дома. Он никому не звонил и сам не отвечал на звонки. Пробовал смотреть телевизор и никак не мог сосредоточиться на том, что говорили с экрана. Несколько раз заглядывал в холодильник, но там ничего не было, да и есть как-то не хотелось.

Дважды Бурцев поднимался по лестнице и звонил в восьмую квартиру. Он волновался за Настю. И до убийства-то девушка была явно не в себе, а теперь и представить было трубно, каково ей. К кому из соседей она могла пойти, он не знал, но в любом случае ей пора было уже вернуться. Однако на его звонки никто не отзывался, и как Бурцев ни прислушивался, ему не удалось услышать за дверью никаких признаков жизни.

Но уже после десяти часов кто-то позвонил Бурцеву в дверь. Удивляясь позднему гостю, Бурцев открыл двери и увидел на пороге Настю.

– Вы еще не спите? – спросила она. – Я увидела, что в окнах горит свет...

– Не сплю. Проходите, – сказал Бурцев.

Но девушка осталась стоять на пороге.

– Спасибо. Я на минутку.

Она посмотрела в лицо Бурцеву. В полумраке лестницы Бурцеву было плохо видно выражение ее лица.

– Какой ужасный день... – проговорила Настя. – Какое несчастье...

– Да.

– Бедная Валентина... Бедная... Бедная... Вот так жил человек, жил... И вдруг его не стало... А ведь на ее месте должна была быть я...

Бурцев пожал плечами:

– Не думайте об этом. Вы не должны об этом думать. Настя кивнула. И неуверенно переступила с ноги на ногу.

– И Коля... – добавила она. – Его тоже очень жалко... Он ведь совсем не злой... Только очень замкнутый... И совсем беззащитный... Ну, вы понимаете...

– Если он болен, то его не станут сажать с уголовниками, – сказал Бурцев. – Поместят в больницу... Будут лечить.

– Да? – с надеждой взглянула ему в глаза девушка.

– Конечно! – отвел глаза Бурцев.

Настя кивнула. Было заметно: она цепляется за любую соломинку, чтобы убедить себя в том, что все не так плохо. Бурцев исподтишка внимательно на нее посмотрел. Что-то в ее поведении было не совсем так...

Она вздохнула, хотела сказать еще что-то, но сдержалась и не сказала.

– Простите, пожалуйста, что я так ворвалась... – помолчав, проговорила Настя. – Но я, оказывается, боюсь идти в свою квартиру... Вы меня не проводите?

– Конечно.

Бурцев накинул куртку и вслед за девушкой вышел на лестницу.

Они поднялись на Настин этаж. В квартире царил все тот же беспорядок. Кресло было опрокинуто. Диван сдвинут с места. На полу был мелом очерчен контур тела.

– Давайте я помогу вам прибраться, – предложил Бурцев.

– Нет, нет, не надо. Завтра... А сейчас я лягу здесь, на диванчике...