И солнце взойдет. Он

– Ты сдурела?! – прошипел Энтони и гремучей змеёй метнулся в сторону стола, за которым застыла перепуганная Рене. Чужая мигрень отдалась в затылке ноющей болью, пока исполинское тело нависало над ней, точно готовое рухнуть цунами. Кулаки Ланга тяжело упёрлись в скрипнувшую столешницу, а потом он наклонился так близко, что стали заметны мелкие порезы от явно тупой бритвы. Рене медленно выдохнула, но тут Энтони заговорил, и каждое его слово ощущалось в сердце идеально сцеженной каплей яда. – Позволь узнать, какого чёрта ты припёрлась сюда?!

– Ланг! – попробовал окрикнуть один из охранников, но добился лишь перешедшего на ультразвук шёпота.

– Думаешь, что особенная, или на тебя не действуют законы земной гравитации? Решила лишиться остатков мозгов? Ах, или твой ежедневник добрых дел недосчитался нескольких страниц? Какого дьявола ты здесь вообще позабыла?!

Ладонь с грохотом приземлилась на стол, мозги вспыхнули болью, и в этот же миг на плечо Ланга предупреждающе опустилась тяжелая рука сержанта. Тони зло оглянулся и тут же сбросил её одним дёрганым движением плеча.

– Отвечай! – рявкнул он, а Рене вздрогнула. Голову у обоих свело в диком спазме, но Энтони, похоже, этого не заметил.

На них уже странно поглядывали все, кто находился сейчас в комнате. Даже из коридора заглянуло несколько констеблей, видимо, привлечённые необычным шумом. Но Рене не знала, почему так бушевал Энтони. Не видела ни одной причины, а проснувшаяся внезапно обида на этого неблагодарного засранца полоснула по глазам совершенно неуместными слезами. И всё же, наплевав на боль в израненных губах, Рене попробовала улыбнуться.

– Привет, – произнесла она тихо. – Похоже, док-ктор Фюрст привез тебе одеж-жду, а я как раз думала, н-не нужно ли тебе…

– Что?! – Кажется, все презрение мира сосредоточилось в одном-единственном полувопросе-полувскрике, и Рене отшатнулась. – Ты клиническая идиотка, Роше!

А вот это было очень обидно, доктор Ланг! Она шмыгнула носом и отвернулась.

– Док, успокойся уже, – не выдержал раздосадованный сержант. – К тебе пришла девушка, так изволь быть повежливее, мудозвон ты неблагодарный.

– О-о-о. Я смотрю, ты и здесь умудрилась очаровать всех во имя своей спасательной операции, – медленно протянул Энтони, а затем поднял голову и оскалился, заметив устремлённые на него осуждающие взгляды. И Рене видела, как дёрнулась впалая щека, где даже румянец бешенства напоминал трупные пятна. А потом Тони холодно произнес: – Убирайся. И не смей больше приходить.

– Но… Хотя бы соизв-воль сказать – почему!

Наверное, в её голосе прорезались нехарактерные истерические нотки, ибо Ланг вдруг замер, а затем утомлённо потёр ладонями лицо.

– Просто уйди…

– Нет!

Повисло напряжённое молчание, прежде чем Тони одним плавным движением отодвинул стоявший напротив стул и, наконец-то, уселся. Он упёрся локтями в стол, отчего звякнула цепь на наручниках, и переплёл пальцы, будто собирался читать лекцию или принимать экзамен у очередного студента. Долгий взгляд глаза в глаза, а потом Ланг заговорил:

– Потому что ты должна быть дома. Потому что прошло всего две недели, и потому что десять грёбаных баллов по Глазго. Десять! Потому что у тебя в голове гематома. Потому что если вдруг ты потеряешь сознание или попросту упадёшь в этом проклятом городе, где зимой снега точно у Санты на заднем дворе, то окончательно превратишь мозги в клюквенную подливку. Потому что тебе ехать на другой конец города, а на такси ты, разумеется, решишь сэкономить. Потому что тебе нужен покой. Потому что пора уже стать чуть взрослее и немного ответственнее. Потому что скоро возобновят слушания и придётся ехать в дурацкий Квебек. Потому что ты постоянно попадаешь в неприятности. Потому что в следующий раз может так не повезти…

– Но ведь я уж-же здесь, – мягко перебила Рене. – Так почем-му бы нормально не погов’рить?

– Потому что… – Он вдруг замолчал и под тихий звон цепи потянулся к Рене через весь стол, чтобы тыльной стороной ладони зачем-то коснуться лица. Костяшки шершаво скользнули прямо по верхней губе, и только тогда во рту появился металлический привкус. Видимо, одна из корост всё-таки лопнула. Тем временем Ланг уселся назад и уставился на одну из стен.

– Тони? – рискнула позвать его Рене, но, когда реакции не последовало, раздражённо выдохнула. Право слово, драма на пустом месте! Она хмыкнула и запальчиво заметила: – И вовсе Квебек н-не дурацкий.

Но Ланг не поддержал шутки и, кажется, смиренно ждал, пока его личная головная боль встанет и покинет людное помещение. Но та лишь упрямо наклонилась вперед.

– Хорошо. Я ус… услышала тебя. Только, пожалуйста, н-не забывай, я тоже врач и могу оценить собст-ственное состояние. А ещё знаю, что алкоголь снижает коммоц… коммоционный порог. И тяжесть расстройства созн-нания была обусловлена именно опья-пьянением, а вовсе н-не силой удара. Прошу тебя, не дум-май обо мне, буд-дто о безрас-с-с-судной дурочке. Я оперировала доста-та-точно черепно-мозговых травм, чтобы…

– Да забудь ты уже о своей долбаной нейрохирургии! Хватит!