И солнце взойдет. Он

– Нет. – Она застегнула куртку. – Я ухожу.

– Могу тебя подвезти.

Господи! Ну что ему ещё надо? Рене непонимающе посмотрела на Энтони и упрямо поджала губы. Ну уж нет. Два раза на один и тот же крючок она не попадется.

– Спасибо, но с этим прекрасно справится обычный автобус. До свидания, доктор Ланг.

– Уже поздно.

– Восемь вечера, детское время.

– Рене, прекрати! – Кажется, он уже злился.

– Я ничего не начинала, чтобы было что прекращать, – жёстко откликнулась она и зашагала прочь, а вслед прилетел полустон-полувздох.

– Ты невыносима…

– Какое счастье, что вам больше не приходится это терпеть. Верно? – едко отозвалась она.

– Хватит! – прорычал Энтони, догоняя и хватая под локоть. – Хватит, чёрт тебя возьми!

– Нет, это вы остановитесь в своем эгоизме и непонятных манипуляциях.

Рене выдернула руку и повернулась к возвышавшемуся над ней Лангу. Она чувствовала, как разрывает его голову от предательской мигрени. Знала, что ему сейчас нельзя не только за руль, но и вообще шевелиться. Однако ткнула в затянутую чёрной кожаной тканью грудь, решив наконец-то договорить все до конца.

– Ради бога… – процедила она, – сделайте уже вид, что меня вовсе не существует. Прекратите преследовать, устраивать диверсии и нагло мною пользоваться. Я искренне уважаю вас как специалиста, но на этом стоит закончить, пока мы не перешли на выяснение чего-то более личного. Потому что хоть я и мешаюсь у вас под ногами, нам надо как-то дожить до мая. Так давайте постараемся сделать это с наименьшими потерями.

– Ты не мешаешься… – начал было Энтони, но затем надсадно расхохотался. А у Рене чуть не лопнула не своя голова. – Господи! Я всего лишь предложил подвезти тебя домой, а мы развили какую-то драму, которая не заслуживает…

Ланг осёкся, стоило ей поднять на него насмешливый взгляд. И бог знает, что именно было в глазах Энтони, – тёмное и такое тревожное – но Рене лишь холодно улыбнулась.

– А кто сказал, что я еду домой? – тихо спросила она. – К счастью, мой мир не вертится исключительно вокруг больницы или, господи упаси, лично вас. Хорошего вечера, доктор Ланг.

С этими словами Рене развернулась и направилась к остановке, прекрасно зная, что ни сейчас, ни часом позже, ни вечером или даже ночью Энтони не вернется домой. Он останется в своём кабинете, будет корчиться на крошечном диване и сходить с ума от мигрени, но даже не снизойдет до простых извинений. Ведь Ланг почему-то считал, что для него гораздо важнее дурная на мысли голова, чем душевный покой, и не хотел даже попытаться понять, как это связано.

– Идиот! – прошептала Рене, а затем вдруг по-детски шмыгнула носом. И идиотка. Господи, два дурака…

Центр Реабилитации для бывших заключённых представлял собой двухэтажное здание. Его кирпичная коробка находилась у самой реки, отчего ветра то и дело приносили в окно маленького кабинета вместе с ароматами сырости лёгкий оттенок гниющих болот. Здесь можно было найти временный ночлег, сменную одежду, что-то перекусить или получить помощь не только в виде бесплатной таблетки средненького обезболивающего. В будни посетителей обычно было немного, но сегодня здесь царила какофония звуков.

Стоило Рене войти, как на неё обрушились чьи-то крики и ругань, а следом раздался звон разбитого стекла. Бросившись вперёд, она успела заметить крадущегося вдоль стены Чуб-Чоба, в руках которого виднелся здоровый кирпич.

– Хэй! – шепотом одёрнула его Рене и сердито нахмурила брови, взглянув на оружие предков. – Это ещё что за новости?

– Клопа давят, – проскрипел невозмутимый гурон, а затем скосил свой тёмный глаз в сторону особо плотного скопления людей.

– Это не значит, что надо вести себя так же, – наставительно откликнулась Рене, но лишь фыркнула, когда заметила искреннее недоумение на лице большого индейца. Действительно, кому она говорит? Ребята выживали исключительно по законам каменных джунглей. Получил в голову камень? Отлично! Отправим в ответ два. Обидели своего? Держись, Монреаль, будет жарко! И всё же Рене осторожно забрала из лапищи Чуб-Чоба кирпич и спросила: – Что произошло?

– Точно не знаю. – Он поскрёб пальцами своё безволосое лицо. – Вроде Клоп опять обчистил лавку на углу. И приехали копы… А он сиганул сюда. Вот.

Чем-чем, а красноречием Чуб-Чоб не отличался. По сравнению со своими собратьями, которые могли, равно как многозначительно молчать, так и вести пространные беседы о смысле падающего за окном листка, он был краток и весьма прямолинеен. Так что Рене получила быструю и исчерпывающую историю. А потому, когда ворвалась в свой оккупированный кабинет, была готова ко всему.