И солнце взойдет. Он

Энтони чуть выпрямился, словно сам задумался о причине своих столь глубоких познаний, но затем фыркнул.

– Прочитал на твоём опечаленном вселенской несправедливостью лице, пока ты благодарила меня за чужую благотворительность, – съехидничал он и махнул рукой. – Иди сюда.

– Что? Мне не двенадцать, чтобы переживать из-за такой глупости!

– Иди сюда, – с нажимом повторил Ланг, но вдруг сам вышел из-за стола, осмотрелся и направился к дивану. Под ошеломлённым взглядом Рене он чуть отодвинул тот в сторону, перегнулся через спинку и достал какую-то чёрную тряпку. Встряхнув её, Ланг поморщился от полетевших во все стороны клубов пыли и сунул в руки Рене то, что оказалось огромным мужским свитером. – Надевай.

– И не подумаю!

Рене возражала, скорее, от удивления, нежели из чувства протеста. Но наставник, видимо, решил не церемониться и сначала сдёрнул с плеч тяжёлую сумку, потом стянул уродливый кардиган, а затем ловко надел на растрёпанную голову своего вредного ассистента пахнувший задиванной затхлостью джемпер. Не удосужившись помощью в поисках рукавов, чья длина составляла не меньше русла реки Амазонки, он стремительным шагом направился к одному из шкафов. А там из третьего по счёту ящика достал скомканную кожаную куртку. Конечно же, чёрную. Конечно же, точную копию той, что висела на спинке его огромного кресла.

– И это.

– Могу я узнать, что происходит? – поинтересовалась Рене и едва успела подхватить куртку, которую Ланг небрежно бросил ей прямо в руки. Резинка с волос, по-видимому, потерялась где-то в чёрной дыре свитера, потому что предательские белокурые кудри немедленно наэлектризовались и встали взъерошенным полукругом, облепив лоб, щёки и нос.

– Можешь, но не стоит, – пришел лаконичный ответ, и Рене глубоко вздохнула.

– Доктор Ланг…

Никакой реакции, только продолжавшиеся поиски непонятно чего в одном из множества ящиков.

– Энтони!

Тишина.

– Ланг! Черти тебя раздери на миллиард клеток и собери заново в засохшее дерево!

Наглец на секунду замер, а потом повернул голову.

– А вот это было неплохо, – ухмыльнулся он.

– Объясни, что происходит, – устало попросила Рене, но вместо ответа неожиданно увидела прямо перед собой горевшие золотистым азартом глаза.

– Любишь мотоциклы?

– ЧТО?!

Щелчок выключателя оборвал зарождавшийся спор.

Надежда, что Ланг пошутил и внизу ждёт такси, умерла где-то между пятым и шестым этажом, когда он застегнул на куртке молнию. Не свою. На том балахоне, что висел на Рене. Она вообще смотрелась крайне нелепо в огромной чёрной хламиде, из-под которой торчали лохмотья свитера, в синих хирургических штанах и… неизменных жёлтых тапочках. Рукава были педантично закатаны самим Лангом, но это не помогло, потому что в остальном Рене попросту утонула. Она походила на грустного клоуна или тонконогого пингвина, который каким-то чудом оказался посреди Монреаля. Перед выходом Энтони нацепил на неё растянутый подшлемник, что пах мятой и уже привычной пылью, из которой, наверное, наполовину состоял сам доктор Ланг.

– Почему я не могу просто вызвать такси? – спросила запыхавшаяся Рене, торопливо семеня за размашистым шагом наставника.

Наверное, со стороны они напоминали статного Дон Кихота и его верного, но неуклюжего оруженосца, Тимона и Пумбу, Майка и Салли, Тома и Джерри, Винни-Пуха и Пятачка, Белоснежку и… На этом фантазия Рене закончилась, и она постаралась поглубже спрятаться в широкий ворот тяжёлой куртки. Впрочем, её все равно узнавали по «вишенкам». Однако к концу путешествия это уже не волновало Рене. Свитер «плохого мальчика» грел так замечательно, что, не успев добраться до выхода, она взмокла и стянула подшлемник, который сползал на глаза при каждом движении.

– Надень немедленно! – рявкнул Энтони.

– Вопрос про такси всё ещё актуален, – напомнила Рене, но со вздохом натянула этот кусок дырявой штанины обратно на голову.

– Господи, Роше! У тебя от самой себя зубы скукой не сводит? – пробормотал Энтони, пока натягивал свой чёрный носок с прорезью для глаз.

– Я просто не понимаю зачем, – она попыталась вразумить оглядывавшегося по сторонам Ланга. А тот, заметив ещё один припаркованный неподалеку мотоцикл, бесцеремонно схватил оттуда шлем и вручил растерянной Рене.

– На обратном пути верну, – пресёк он любые попытки возражений, а затем помог надеть что-то похожее ведро, сплошь усеянное дурацкими американскими звездами. Убедившись, что Рене способна видеть, Энтони наклонился к прорези для глаз, отчего их шлемы стукнулись друг о друга, и заговорщицки подмигнул. – Ответ на твой вопрос – потому что весело!

А дальше он легко уселся на чёрный, обнажённо торчавший нутром байк, помог забраться донельзя смущённой Рене, которая почувствовала себя неуклюжей, точно деревянный Пиноккио, и завёл мотоцикл.

– Ты когда-нибудь гоняла? – громко спросил он, стараясь перекричать набиравший обороты двигатель.

– Нет! – Рене покачала головой. – А разве мотосезон уже не закрыт?

– Для меня ещё нет, – хохотнул Энтони, затем бесцеремонно нащупал ладони Рене, обвил их вокруг своей талии и крикнул: – Держись крепче!