И снова через фронт…

При активном содействии местных патриотов разведчики собирали сведения о численности войск познаньского гарнизона противника, контролировали перевозки гитлеровцев через крупный железнодорожный узел Познань, вскрывали оборону фашистов по западному берегу реки Варты…

Встретился «Спартак» и с Николаем Козубовским. Старые знакомые так обрадовались встрече, что долго не выпускали друг друга из объятий. Тогда «Спартак» узнал, что группе Козубовского, заброшенной в тыл в середине лета, пришлось еще труднее, чем группе Островского. В непрерывных стычках с гитлеровцами Николай потерял нескольких бойцов. Три разведчика, отбившиеся от группы Козубовского, примкнули к встретившейся в лесах Познаньщины другой разведгруппе, действовавшей по заданию штаба 1-го Белорусского фронта. Сам Козубовский позднее встретил группу «Кулика». Домбровский по своей рации сообщил в Центр о положении группы польских разведчиков. А через некоторое время Николай стал действовать совместно с группой, возглавляемой Сергиушем Ильяшевичем.

Козубовский как-то говорил «Спартаку», что Познаньщина — особо опасная для разведчиков зона. Предупредил, чтобы он остерегался фашистских агентов, которые хорошо обучены и могут появиться под любым предлогом, в любом обличии. Сейчас особенно: недавно в этих краях был подбит английский бомбардировщик, и гитлеровцы с ног сбились в поисках спасшихся на парашютах членов экипажа.

Козубовский, переодевшись в форму лесника и обзаведясь нужными документами, действовал смело.

«Спартак» был искренне благодарен польскому другу, щедро делившемуся с ним бесценным опытом, накопленным годами работы во вражеской среде.

«Такие люди, как Козубовский, — думал „Спартак“, — очень будут нужны послевоенной Польше. Их надо беречь. Такие бойцы знают цену миру, они поняли значение дружбы с советским народом».

Среди прочих достоинств «Спартака» Домбровский узнал и о том, что молодой разведчик свободно говорит по-английски.

— Послушай, «Спартак», слышал я, ты хорошо знаешь английский? — спросил он как-то Овидия.

— А тебе-то зачем это знать? — Но решил все же рассказать, что в детстве жил с родителями в Америке. Тогда его отец, Александр Васильевич, был направлен на работу в Нью-Йорк.

— Вспоминаю, — стал рассказывать «Спартак», — мы всей семьей накануне отъезда в Америку ходили на Красную площадь. Отец говорил нам, что коммунисты, получившие назначение на зарубежную работу, считали своим долгом перед убытием к месту службы побывать у Мавзолея, попрощаться с Ильичем. Это была у них своего рода клятва в верности идеям Ленина. Так что молчаливую клятву вождю дали мы тогда всей семьей.

Закурив сигарету, «Спартак» продолжал:

— Отцовскую традицию я чту. Он у меня партизан гражданской войны, комиссар… Но я отвлекся, извини.

В Америку мы приехали в тридцать первом году. В то время в Нью-Йорке советских школ не было, поэтому я пошел учиться в американскую.

— Учился вместе с американцами? — поинтересовался Константин Александрович.

— Да, с американскими детьми вместе. Белыми и черными. Сначала в Бруклине, потом в Манхеттэне. Вот, собственно, где истоки моих знаний английского.

— Корни хорошие.

— И позднее были неплохие возможности. Дело в том, — объяснял «Спартак», — что после нескольких лет жизни в Америке мой отец был переведен на работу в Англию. И там я тоже учился в лондонской школе. Словом, знания английского языка удалось закрепить. А когда мы вернулись в Москву, продолжал учиться в специальной английской школе. Дома самостоятельно занимался английским по программе института иностранных языков. Вынашивал мысль заочно окончить институт. К сожалению, сумасшедший Адольф помешал… Но зачем все же тебе мой английский? Ты ведь не случайно о нем заговорил?..

Метельной зимней ночью лесными тропами пробирался Дмитрий Попов к деревне Тучно. Убедившись, что никакой охраны в деревне нет, он быстро разыскал нужную хату. Подошел к двери, тихо постучал. Через несколько минут за дверью послышались шаги.

— Кто там? — спросил мужской голос.

— Пустите беженца погреться, — тихо произнес Дмитрий. Не услышав незамедлительного ответа на условную фразу, он повторил уже громче: — Пустите беженца погреться!..

Загремел засов, дверь открылась.

— Прошу пана! Входите! Матка боска наша велела заботиться о беженцах. В доме не очень тепло, но согреться можно… Почему пан так поздно ходит? У вас есть пропуск? Кто вы?

Уловив тревогу в голосе хозяина, Попов поспешил его успокоить.

— Я от пана Константа Домбровского, здравствуйте.

— Теперь понятно, — заулыбался хозяин. — А я начал думать, что вы… А почему нет пана Константа? С ним что-нибудь случилось? — Поляк внимательно посмотрел в глаза Дмитрия.

— Товарищ Констант сегодня не смог прийти к вам. Но с ним все в порядке, не беспокойтесь.