«И мы, как боги, мы, как дети…»

Отроком строгим бродил я
По терпким долинам
Киммерии печальной,
И дух мой незрячий
Томился
Тоскою древней земли.
В сумерках, в складках
Глубоких заливов
Ждал я призыва и знака,
И раз пред рассветом,
Встречая восход Ориона,
Я понял
Ужас ослепшей планеты,
Сыновность свою и сиротство…
Бесконечная жалость и нежность
Переполняют меня.
Я безысходно люблю
Человеческое тело. Я знаю
Пламя,
Тоскующее в разделенности тел.
Я люблю держать в руках
Сухие горячие пальцы
И читать судьбу человека
По линиям вещих ладоней.
Но мне не дано радости
Замкнуться в любви к одному:
Я покидаю всех и никого не забываю.
Я никогда не нарушил того, что растет;
Не сорвал ни разу
Нераспустившегося цветка:
Я снимаю созревшие плоды,
Облегчая отягощенные ветви.
И если я причинял боль,
То потому только,
Что жалостлив был в те мгновенья,
Когда надо быть жестоким,
Что не хотел заиграть до смерти тех,
Кто, прося о пощаде,
Всем сердцем молили
О гибели…

1911

«Двойной соблазн – любви и любопытства…»

Двойной соблазн – любви и любопытства…
Девичья грудь и голова пажа,
Лукавых уст невинное бесстыдство,
И в быстрых пальцах пламя мятежа…

В твоих зрачках танцуют арлекины…
Ты жалишь нежно-больно, но слегка…
Ты сочетала тонкость андрогины
С безгрешностью порочного цветка.

С тобой мила печаль земного плена
И верности докучливо ярмо…
Тобой звучат напевы Куперена,
Ты грусть огней на празднествах Рамо.

В твоих глазах зубчатый бег химеры:
Но их печаль теперь поймет ли кто?
Так смотрит вдаль на мглистый брег Цитеры
Влюбленный паж на барке у Ватто.

Декабрь 1911

Париж

«То в виде девочки, то в образе старушки…»

Н. А. М<илюковой>

То в виде девочки, то в образе старушки,
То грустной, то смеясь – ко мне стучалась ты,
То требуя стихов, то ласки, то игрушки,
И мне даря взамен и нежность, и цветы.

То горько плакала, уткнувшись мне в колени,
То змейкой тонкою плясала на коврах…
Я знаю детских глаз мучительные тени
И запах ладана в душистых волосах.

Огонь какой тоски в тебе горит бесплодно:
Лампада ль тайная? Смиренная свеча ль?
Ах, всё великое, земное безысходно…
Нет в мире радости светлее, чем печаль!

21 декабря 1911

Париж

«Замер дух – стыдливый и суровый…»

Замер дух – стыдливый и суровый,
Знаньем новой истины объят…
Стал я ближе плоти, больше людям брат.

Я познал сегодня ночью новый
Грех… И строже стала тишина —
Тишина души в провалах сна…

Чрез желанье, слабость и склоненье,
Чрез приятье жизненных вериг —
Я к земле доверчивей приник.

Есть в грехе великое смиренье:
Гордый дух да не осудит плоть!
Через грех взыскует тварь Господь.

5 января 1912

<Париж>

«Альбомы нынче стали редки…»

М. Н<овицкой>