i dfee46a8588517f8

«Личным» министром царя был и военный министр В. А. Су­хомлинов, назначенный на этот пост еще в марте 1909 г. Его ос­новные качества — некомпетентность и безответственность — обернулись для него впоследствии судебным процессом с об­винением в бездействии и превышении власти, служебных под­логах и государственной измене. Он имел прозвище «генерал Отлетаев», потому что все время разъезжал по стране ⁶. Делалось это с единственной целью — получать командировочные и прочие полагающиеся на министерские поездки деньги, с тем чтобы покрывать неумеренные траты своей супруги.

Несмотря на такие неминистерские качества, Сухомлинов, как указывает тот же Шавельский, «пользовался у царя исключитель­ным влиянием»⁷. Секрет его успеха заключался в подчеркивании именно личного служения, основанного на преданности, а не на системе взглядов. В этом контексте становится понятным на пер­вый взгляд странное замечание Сазонова о том, что Сухомлинов был непопулярен в Думе «не за свои политические убеждения, которых у него не было, а вследствие его необычайного легкомы­слия и полного отсутствия качеств, нужных военному министру в пору опасных внешних осложнений»⁸. Сухомлинов категорически отказывался выступать в Думе, мотивируя свое нежелание тем, что «государь этого не желает»⁹. Иными словами, в своей деятель­ности он исходил не из интересов дела, а из политических симпатий и антипатий царя. Учитывая нелюбовь последнего к длинным докладам, Сухомлинов «облегчал» их сплетнями и анек­дотами, по части которых был великий мастер.

Военный министр не хотел, однако, ограничиваться славой ве­селого рассказчика: он жаждал литературного успеха. Еще в 90-х годах генерал выступил с серией брошюр под псевдонимом Остап Бондаренко. В 1916 г., оказавшись не у дел, снова под тем же псев­донимом выпустил несколько брошюр. Именно он был автором печально знаменитой статьи в «Биржевке», где доказывалось, что русская армия готова к войне «вплоть до последней пуговицы по­следнего солдата»¹⁰.

Сухомлинов импонировал не только Николаю II, но и его супруге. Уже после отставки министра она писала царю: «Вчера видела Поливанова (преемника Сухомлинова.— А. А.). Он мне, откровенно говоря, никогда не нравился... Я предпочитала Сухом­линова. Хотя этот и умнее, но сомневаюсь, так же ли он пре­дан»¹¹. Забегая вперед, отметим, что это противопоставление (или предпочтение) личной преданности уму стало главной отправной точкой политики царской четы и Распутина в годы войны и имело принципиальное значение. Как записал в своем дневнике 29 апре­ля 1915 г. (т. е. незадолго до отставки Сухомлинова) великий князь Андрей Владимирович, заключая беседу с ним, «государь

сказал, что он глубоко верит Сухомлинову, что это, безусловно, честный и порядочный человек». На вопрос князя, известно ли ца­рю, что против военного министра «ведется страшная кабала (в смысле кампания.— А. А.)-», последовал ответ: «Знаю и слиш­ком хорошо, но в обиду его не дам и скорее сам восстану за него, но его не тронут»¹*.

Важным этапом в эволюции царизма по пути отказа от мини­стров традиционного типа (в смысле соответствия определенному уровню государственной ответственности и респектабельности) была замена в 1912 г. министра внутренних дел А. А. Макарова В. А. Маклаковым. Значение этого шага состояло в том, что именно Министерству внутренних дел, а не Совету министров принадле­жала решающая роль в определении курса внутренней политики.

Еще до этого царь намеревался сделать министром внутренних дел нижегородского губернатора А. Н. Хвостова (личность, в сво­ем роде легендарно-отрицательную), о котором подробно пойдет речь в связи с его назначением и деятельностью в качестве министра внутренних дел в 1915 г. Но в 1911 и 1912 гг. это назначение не состоялось из-за решительного протеста председате­ля Совета министров В. Н. Коковцова, указывавшего царю на оди­озность и полную профессиональную непригодность Хвостова. На этот раз царь уступил, но, когда всплыла кандидатура Мак­лакова, премьер потерпел полное поражение. От его доводов о полной некомпетентности Маклакова царь просто отмахнулся ¹³.