И даже небо было нашим

Когда поток новостей иссяк, когда интерес к Берну и Николе пошел на убыль, Флориана приняла участие в ток-шоу под названием «Будь проклят этот день». Передача выходила в эфир в среду, по каналу с аудиторией в шесть миллионов зрителей. Формат передачи предусматривал примерно часовое интервью, не считая рекламных включений.

На ферме никогда не было телевизора, поэтому я села в машину и поехала в Сан-Вито-деи-Норманни, в городок, где меня никто не знал. Улицы с односторонним движением сплошь были забиты машинами, которые тащились с черепашьей скоростью. Я проехала мимо современного бара с белыми пластиковыми стульями на террасе. Через большое окно я увидела висевший на стене телевизор и припарковалась. В баре были одни мужчины, если не считать самой барменши, плотной женщины в нарядной желтой соломенной шляпе и с татуировкой на предплечье. Пока я пробиралась между столиками, чтобы узнать, какой канал сейчас включен, меня окидывали оценивающими взглядами.

Я села на свободное место, которое располагалось ближе всего к экрану, спиной к остальным посетителям, однако не переставала чувствовать на себе их назойливые взгляды, как бы вопрошающие, что я делаю одна в этом мужском логове, в городе, удаленном от места моего жительства всего на несколько десятков километров, и тем не менее чужом.

Я заказала у барменши кофе, но даже не заметила, как она подошла и поставила чашку на столик, потому что в этот момент на экране появилась Флориана, ее было видно по плечи. За ее спиной просматривалась скромная кухня, где я никогда не была, со шкафами, дверцы которых были сделаны из фанеры. Она кивнула в ответ на приветствие сидевшей напротив ведущей, которую звали Мария Серафино; она вела эту передачу с первого выпуска, возможно, сама ее и придумала. Начала она так:

— Возможно, многие зрители не помнят Флориану Лигурио, а вот я ее помню. Потому что я всего на два-три года старше ее, а для женщин моего поколения, тех, кому в конце семидесятых годов было чуть больше двадцати, она стала символом. Символом борьбы против позорной практики найма сезонных сельскохозяйственных рабочих в ее родной области Апулии. Не хотите освежить нашу память, Флориана?

— Там были эти женщины… — начала Флориана, но сразу остановилась, как будто мужество изменило ей.

Мария Серафино пришла ей на помощь:

— Какие женщины, Флориана?

— Те, что нанимались работать на полях. Особенно на полях, где росли помидоры.

— Да, конечно. Помидоры.

— Их сажали в машины ночью в Бриндизи, Франкавилле-Фонтана, в Ории, и везли за сто километров, в Базиликату, где овощи выращивали экстенсивным способом. Фургоны, в которых их перевозили, были рассчитаны на девять человек, но бригадиры заталкивали туда по двадцать, а то и по тридцать женщин. По дороге некоторые умирали от духоты и тесноты. Они же были бедными, поэтому по официальной версии причиной смерти каждый раз считалось дорожно-транспортное происшествие. Они работали на полях иногда по двенадцать часов в день. Бригадиры нередко избивали их, а случалось, и насиловали. Вот я собрала группу против этого произвола.

Флориану и ведущую по очереди показывали крупным планом. Когда на экране появлялось лицо Флорианы, волосы Марии Серафино, тонкие, крашеные, наэлектризованные, полупрозрачным бордюром вырисовывались на правой стороне экрана. Когда же крупный план выхватывал голову журналистки, Флориану не было видно совсем. Такое происходило реже, потому что на ток-шоу принято все внимание уделять гостю, в данном случае матери Николы, с седой шевелюрой, исхудалым лицом, что придавало ей запущенный вид, отчего она казалась старше ведущей как минимум лет на десять.

— Чем вы занимались в этой группе?

— Вставали посреди дороги, не давали фургонам проехать и уговаривали работниц выйти из них.

— И они выходили?

— Мало кто выходил. Они были бедные. Боялись потерять работу. Боялись, что их станут бить.

— И тем не менее вы не прекращали борьбу. Но как-то раз один из бригадиров вызвал полицию, и вас, Флориана, задержали.

Флориана ничего не ответила, только кивнула, потому что это не был вопрос. Мария Серафино продолжала говорить, теперь она обращалась к зрителям, глядя на них своими водянистыми зелеными глазами:

— Вот фотография, которая в свое время стала знаменитой. Она была опубликована во всех газетах и превратилась в символ борьбы против надсмотрщиков, за идеалы феминизма, которому здесь, в Италии, особенно на юге, было так трудно утвердиться. Мы нашли ее. Эта девушка, которую держит под локоть полицейский, — Флориана Лигурио. О чем вы думаете сейчас, когда снова видите этот снимок?

На несколько секунд изображение заполнило собой экран. И сразу же, уже в уменьшенном виде, оказалось на столе между двумя женщинами. Флориана смотрела на фотографию, не дотрагиваясь до нее, как будто сомневаясь, что эта девушка, увековеченная объективом, — действительно она.

— Думаю, мы тогда сделали хорошее дело. Спасли не одну жизнь, — сказала она.

— Иногда приходится бороться, чтобы добиться того, что считаешь правильным, верно, Флориана? С полицейскими тоже?