i c9f346a077dd1b7f

Но Сорен - было его имя. Кингсли не знал, как, и не знал, почему. И его это не

заботило. Его не заботило ничего, кроме возможности увидеть Сорена снова.

Дни лета шли, и Кингсли сделал все возможное, чтобы доказать бабушке и

дедушке, что он был здоров, что все, что случилось с ним, не причинило ему

непоправимого вреда. Он вернулся к своему распутному образу жизни, закрутив со

всеми своими старыми подружками. За лето он с легкостью избегал парней и братьев,

которые были занозой в заднице во время учебы в школе Портленда. Он позволял

своим милым дамам заезжать за ним, и они пропускали фильмы, пропускали ужин,

пропускали все, кроме того, чтобы припарковать автомобиль неизвестно где и сделать

все, что угодно на заднем сиденье. Но только на заднем сиденье. Сьюзен хотела

постелить одеяло на земле и заниматься сексом под звездами. Кинг отказался.

Подобное предназначалось только для Сорена. Он солгал Сьюзен что-то про ядовитый

плющ, и девушка сдалась перед его превосходящей мудростью, с выгодой для себя,

раздвинув ноги внутри кожаного салона отцовского Кадиллака.

119

Принц. Тиффани Райз.

К последней неделе июля, Кингсли чуть было не сошел с ума от тоски по Сорену,

но он знал, что нет способа поторопить дни или связаться с ним. Он боялся отправлять

ему письмо. Священники сортировали и доставляли почту. Кингсли отказался

объяснить причину его травм. Никто никогда не беспокоил Сорена, если в этом не

было необходимости. Поэтому Кингсли был бы единственным студентом,

отправившим ему письмо за все лето… нет, слишком рискованно. Он не мог

позвонить, не мог написать, поэтому он ждал и молился. Прошло много дней и ночей,

и его тело полностью зажило. Настолько полностью, что он наконец-то чувствовал

себя комфортно снова полностью раздетым.

В конце июля он и Джеки, зубрилка, но красивая рыжеволосая сестра квотербэка,

лежали в ее спальне однажды в среду вечером, когда ее родители уехали отмечать

свой юбилей. Тот вечер был ничем не примечательный, на самом деле. Ничем не

примечательный, кроме одной вещи, одного акта, который пришел в качестве ответа

на его невысказанные молитвы.

Джеки прокладывала дорожку из поцелуев от его бедра к шее.

- Мы можем сделать кое-что другое? - прошептала она, покусывая мочку его уха.

- Что угодно, ma chérie. Все, что пожелаешь…

Он специально подчеркивал свой французский акцент с американскими

девчонками. Большинство мальчишек, он знал, накачивали подружек пивом, чтобы

заставить их раздвинуть свои стройные бедра. Кингсли нужно было всего несколько

слов по-французски.

- Я хочу сделать то, чего ты никогда ни с кем не делал.

Кингсли улыбнулся в потолок. Перевернувшись, он бросил Джеки на спину,

прижав ее открытые ноги своими коленями. Он позволил головке своей твердой плоти

легко ласкать ее набухший клитор. Она ахнула и гортанно засмеялась.

Вытянув руку, девушка указала вниз на пол. Кингсли удивленно приподнял

бровь.

- Под кроватью, - сказала она.

Он наклонился и приподнял простыню. Из-под кровати он вытащил пластиковый

тюбик с какой-то жидкостью.

- C’est quoi?

- Мой отец врач-гинеколог. Это называется K-Y *( речь идет о вазелине или,

предположительно, гель-смазке фирмыJonson&Jonson). Я слышала, как он

рассказывал маме, что с этим делают некоторые люди.

120

Принц. Тиффани Райз.

- Ты же знаешь, что сейчас я учусь в католической школе. – Кингсли снова

приподнял бровь. - Содомия не одобряется.

- Ну и..? – переспросила Джеки.

Не говоря ни слова, Кингсли перевернул девушку на живот, поставил на колени,

покрыл прохладной жидкостью и начал входить в нее. Он застонал глубоко и громко,

от давления вокруг него, от тесноты. Джеки извивалась под ним и схватила его за

руку.

- Ты уже делала это раньше, – сказал Кингсли, отметив, с какой готовностью она

приняла его внутрь себя.

Джеки хихикнула.

– Ну… никогда с кем-то, кроме себя.

Кингсли прикусил ее плечо, чтобы заглушить смех. Джеки хотела стать

библиотекарем. Конечно, библиотекарем. Эти тихони всегда такие...

После того, как они закончили, Кинг попросил оставить лубрикант себе, в

качества сувенира. Она пообещала ему дюжину тюбиков такого добра, если он придет

на этих выходных, и сделает это с ней еще раз. Обещание было с готовностью дано и с

легкостью выполнено.

Так все встало на свои места. Он горел для Сорена таким огнем, что ни девушка,

ни женщина никогда не пробуждали в нем. Сорен взял его на лесной земле. Это

случится снова. Это должно случиться снова. Кингсли умрет, если это не случится

снова.

Но повторится ли это? Прошло два месяца, и его раны полностью зажили,

Кингсли начал бояться, что все это он придумал. Это произошло, часто напоминал он