И быть подлецом

В поезде произошёл один маленький инцидент, о котором я не могу умолчать. Я разыскал для мамаши и Нэнсили их места и повернулся, чтобы уходить, любезничать не входило в мои намерения. Они — особенно Нэнсили — вели себя так, что, если бы вдруг я провалился в канализационный люк, они даже не остановились бы, чтобы взглянуть вниз. Но, когда я повернулся, чтобы уйти, мамочка неожиданно протянула руку и похлопала меня по плечу. Либо она всё же заметила мое похлопывание в самый мрачный момент её жизни, либо сделала так потому, что я купил им места в пульмановском вагоне. Я улыбнулся, но не рискнул предложить обменяться на прощание рукопожатием. Нельзя слишком долго испытывать судьбу.

Естественно, что намечалась ещё одна вечеринка. Но я не понимал, насколько это срочно, пока не вернулся в кабинет и не нашёл у себя на столе под пресс-папье записку на листке из блокнота Вулфа. Сам он, согласно расписанию, был в оранжерее. Записка гласила:

«А. Г.

Собери всех семерых здесь в семь часов.

Н. В.»

Как будто это так же просто, как щёлкнуть пальцами. Я мрачно посмотрел на записку. Почему бы не собрать их после ужина, тогда у нас было больше времени — и для того, чтобы разыскать их, и для того, чтобы как следует поработать над ними. Уж не говоря о том, что сегодня у меня были прекрасные производственные показатели: к одиннадцати утра я доставил ту парочку. Было десять минут пятого. Я подавил желание подняться в оранжерею и высказать свои аргументы и потянулся к телефону.

Я встретился с рядом проблем, в том числе и с жалобами на то, что слишком поздно предупреждаю. С этим я был абсолютно согласен. Билл Медоуз долго отказывался, ссылаясь на то, что рассказал Вулфу обо всём, что знал, в том числе и о давнем эпизоде, когда он разбил бейсбольным мячом окно. Мне пришлось оказать на него давление, делая угрожающие намёки. Мадлен Фрейзер и Дебора Коппел тоже упорствовали, но были вынуждены признать, что надо либо уволить Вулфа, либо оказать ему необходимую поддержку. Они согласились привести с собой Элинор Венс. Натан Трауб, которого я застал в его кабинете, был единственным, кто не возражал, хотя и заметил, что будет вынужден отменить важную встречу. Я потерпел фиаско с Саварезе и Стронгом. Профессор уехал из города на уик-энд — наверное, охотиться за формулами. Талли Стронга просто не удалось найти, хотя пробовал сделать это везде, обзвонив всех спонсоров.

Около шести я позвонил наверх Вулфу и доложил обстановку. В благодарность он только хмыкнул. Я сказал, что пять из семи в пятницу, да ещё в такое время, — вполне неплохой результат. Он ответил, что семь из семи гораздо лучше.

— Да, — согласился я. — Я послал Саварезе и Стронгу телеграммы, подписавшись «Эл». Но не уверен, что они получат их вовремя.

Итак, явились пятеро. Вулф не любит, чтобы кто-нибудь, кроме меня и Фрица, видел, как он сидит без дела в ожидании. Похоже, он считает, что это подрывает его престиж. Во всяком случае, он не спустился в кабинет до тех пор, пока я не сообщил ему, что все собрались. Тогда он осчастливил нас своим появлением. Он вошёл, слегка поклонился, прошёл через комнату к своему креслу и удобно в нём устроился. В этот раз обстановка была более уютной и интимной, чем три дня назад, поскольку незваных гостей не было.

Разговор начался с того, что Трауб сделал несколько колких замечаний по поводу отказа Вулфа дать интервью репортёрам. Обычно в таких случаях Вулф наносит ответный удар потрясающей силы. Но сейчас его нельзя было вывести из себя. Он просто не обратил внимания на слова Трауба.

— Я собрал вас здесь, — сказал он добродушным тоном, — с единственной целью, и, если вы не хотите опоздать к ужину, нам лучше сразу приступить к главному. Во вторник вечером я сказал вам, что вы все лжёте. Тогда я ещё не знал, как именно, хотя вы делали это неприкрыто. Какого чёрта вы мне не сказали о полоске, наклеенной на бутылку мисс Фрейзер?

Все они, даже мисс Фрейзер, отреагировали на это болезненно. Единственное исключение составил Трауб, который лишь слегка удивился.

— Полоска? — спросил он. — Какая полоска?

Остальным понадобилось в среднем по три секунды для того, чтобы хотя бы начать думать, что изобразить на своих физиономиях.

— Кто собирается рассказать мне об этом? — требовательно спросил Вулф. — Только не все сразу. Кто-нибудь один.

— Но, — запинаясь, сказал Билл Медоуз, — мы не понимаем, о чём вы говорите.

— Вздор! — Вулф уже не был таким добродушным. — Не будем терять времени. Мисс Шеперд провела здесь большую часть дня, и я знаю об этом всё. — Его глаза остановились на мисс Фрейзер: — Она ничего не могла поделать, мадам. Для ребёнка она вела себя прекрасно и сдалась только под угрозой того, что вас немедленно бросят за решётку.

— Что здесь происходит? — резко спросил Трауб.

— Ничего, Нэт, — успокоила его мисс Фрейзер. — Ничего особенного. Это просто… Нечто вроде шутки между нами… О которой ты не знал…

— Так, ерунда, — сказал Билл Медоуз немного громче, чем следовало. — Всё чрезвычайно просто.