— Да их ротный, лейтёха, бизнес тут организовал. Мы на въезд в город пропускаем, а он со своими — на выезд. Я-то к ним не присматривался, у самих хлопот полно. А ребята засекли, что этот клоун, когда тормозит машины, заставляет бензин сливать. И солдаты на подхвате: таскают канистры, переливают туда-сюда. Часу не прошло — полная бочка-двухсотлитровка. Мы-то думали, для техники, в полку с горючкой, наверное, туго. А тут чехи приезжают откуда-то, отстегнули ему бабки, загрузили бочку и ехать намылились.
— Да ты что?!
— Точно! Мы им: «Стоять!» А они: «Командир, все по-честному, мы деньги отдали…»
— Ну и?…
— Бочка — в «Урале». Бабки чехам вернули. Я спалить хотел, да расплакались, что таксуют, на жизнь зарабатывают, без бензина — никуда. А лейтёхе, уроду, сказал, что если еще раз за таким делом увижу, то он у меня будет пить этот бензин, пока не сдохнет. И, главное, сука какая: в полевую милицейскую форму переоделся и стоит. И мы рядом работаем. А чехи потом едут дальше и всем говорят: «Вот, омоновцы мародерничают!»
— Ладно, перетолкую. А ты вечером напомни. Надо всем ребятам сказать, чтобы на совместных мероприятиях повнимательней были. А то подставят эти орелики, не отмоешься.
Не откладывая дела в долгий ящик, Змей поднялся на второй этаж.
Командир полка, невысокий, кряжистый, лет сорока майор, казался еще старше из-за отстраненно-тяжелого взгляда глубоко посаженных блеклых зеленых глаз и из-за небрежно отпущенной, какой-то пегой бороды. Он сидел за маленьким, для первоклашек, столиком, в когда-то изящном, а теперь затертом и расшатанном «трофейном» полукресле и работал с истрепанной, проклеенной скотчем картой. Увидев Змея, «полкан» не особенно дружелюбно кивнул головой и уставился нетерпеливо-вопросительным взглядом: дескать, вываливай, с чем пожаловал, да только поскорей.
Вообще-то ОМОН был прикомандирован к этому полку, и Змей формально являлся подчиненным его командира. Но тот уже был научен горьким опытом общения с бойцами разнообразных «специальных» и «особых» подразделений. И старался ограничиваться только согласованием каких-то совместных мероприятий, предоставив рулить «ментами» офицерам комендатуры. Так что сейчас, слушая Змея, командир думал не о том, как ему поступать с лейтёхой-коммерсантом. Тут и так было все ясно. Он думал о том, сможет ли понять его простые и жизненные решения этот свеженький, упакованный с иголочки, еще практически не нюхавший пороху милицейский майор? Дисциплина в его отряде пока нормальная. От службы его парни не отлынивают, за спины братьев-вэвэшников не прячутся. Никакого сравнения с омоновцами-предшественниками, допившимися до того, что командир отряда от своих подчиненных прятался в комендатуре. Перед отъездом ручной пулемет в сортире потеряли. Если бы солдатик из полка не заметил, так и уехали бы без оружия…
С этими-то ребятами можно работать. Но служба — одно дело. А что за человек их командир, не подставит ли его? Понимает ли он, куда попал и что происходит? Понимает ли, через что прошли люди, которых он тут пытается перевоспитывать?
Когда в ходе январского штурма войска входили в Грозный, их полку была поставлена задача: прорваться к центру города вдоль двух длинных улиц, рассекающих кварталы частных домов. А затем ударить в тыл дудаевцам, зажавшим в смертное кольцо у железнодорожного вокзала остатки Майкопской бригады и тех, кто пытался вот так же — наскоком эту бригаду выручать. Сроки операции были определены предельно жесткие. Шли колонной, практически без разведки. Но когда полк вошел в город, то вместо частных домов, обозначенных на врученных офицерам картах, перед ними выросли могучие корпуса давно уже отстроенного огромного завода. И единственным направлением, по которому можно было хоть как-то продвигаться, оказался узкий коридор между двумя длинными глухими бетонными заборами. А в конце этого коридора их ждал тупик из внезапно обрушенных боевиками плит, вой посыпавшихся сверху мин, прицельные, почти в упор, выстрелы из гранатометов и пулеметные очереди…
Командир полка погиб в первые же секунды. БТР, в котором он находился, запылал, выбрасывая бенгальские искры, а затем подпрыгнул на месте от взрыва боекомплекта и затянулся черным дымом. Несколько других бэтээров и боевых машин пехоты, пытаясь развернуться, почти заклинились поперек бетонной ловушки. Обезумевшие люди метались между заборами и бронированными бортами, среди расшвыривающих их взрывов и визжащих в рикошетах пуль.