И бегемоты сварились в своих бассейнах (And the Hippos Boiled in Their Tanks)

– Не знали и претендуете на звание мыслящего человека?

Ал ни на что не претендовал.

– Да, конечно, я должен был знать, – промямлил он, – так оно и есть. Я просто не подумал.

– А не пора ли вам начать хоть немного думать? Вы вытащили из постели мистера Кэт-карта, разбудили меня…

– Простите, что я потревожил ваш сон…

– Впрочем, не в этом дело, – перебил хозяин. – Совершено уголовное преступление! По всем законам мне следовало бы немедленно вызвать полицию. Вы это понимаете?

– Да, сэр, конечно, я очень вам благодарен. Голдстайн презрительно фыркнул.

– Вы благодарны, вот как? Благодарите мистера Кэткарта, я не передаю вас властям только из-за него. – Он покачал головой и иронически усмехнулся. – Нет, я просто не могу понять… Был бы студент, другое дело, но вы ведь практически мой ровесник.

– Я даю слово, – сказал Ал, – что подобное больше никогда не повторится.

– А я даю слово, – парировал неумолимый Голдстайн, – что если повторится, вы тут же окажетесь за решеткой! – Он снова покачал головой. – Ладно, раз уж мистер Кэткарт хорошего о вас мнения, можно и не давать делу хода… хотя я просто обязан в таких случаях вызвать полицию.

Ал дернулся в сторону двери.

– Не спешите! – снова остановил его хозяин. – Вы забыли, что Пат, мой лифтер, сегодня рисковал жизнью. Думаю, ему тоже есть что сказать… Патрик, как ты считаешь, в чем состоит наш долг?

– Мне не хотелось бы упекать кого-то за решетку, – пожал плечами лифтер.

Голдстайн недовольно нахмурился.

– Мне кажется, вам следовало бы принести Патрику извинения.

Ал повернулся к лифтеру.

– Прошу прощения, приятель, – пробормотал он.

– Прощения легко просить, – хмыкнул Голдстайн, – а нам вот приходится стоять тут и разбираться с вами посреди ночи. А спать когда? Впрочем, вам-то что, вам на это наплевать… А вот прошлым летом – помнишь, Патрик, – к нам по той же пожарной лестнице забрался вор и украл из чьей-то комнаты двадцать долларов.

– Да, мистер Голдстайн, сэр, – подтвердил лифтер, – как раз прошлым летом.

Домохозяин задумался.

– Ну ладно, – изрек он наконец, – на первый раз простим. Пожалуй, я соглашусь отпустить вас.

– Вы очень добры, сэр, я очень вам благодарен, – поклонился Ал. – Еще раз примите мои глубочайшие извинения за причиненное вам беспокойство.

– Я очень высокого мнения о мистере Кэт-карте, – важно произнес Голдстайн, – и иду вам навстречу только из-за него. Надеюсь, вы это понимаете.

– Да, конечно, – закивал Ал, робкими шагами обходя стол и направляясь к выходу.

– Все в порядке, Пат, – сказан Голдстайн. – Пусть идет.

Лифтер шагнул в сторону. В дверях Ал повернулся и пожелал Голдстайну спокойной ночи, но тот не удостоил его ответом. Ал торопливо прошмыгнул на улицу и отправился домой спать.

Наутро он снова явился в Вашингтон-Холл и узнал от лифтера дневной смены, что Филип съехал и собирается устроиться на корабль.

– Я должен его остановить, – угрюмо произнес Ал, встретившись со мной за обедом в «Гамбургер Мэри». – Он хочет уйти в море тайком от меня.

– У тебя же все документы в порядке, вот и отправляйся за ним, – предложил я.

– Наверное, я так и сделаю.

6 – Майк Райко

Во вторник у всех трещала голова от перно. Барбара в девять утра убежала на занятия, а мы с Джейни проспали до одиннадцати. Нас разбудил Фил, он спал на диване. За окном стояла влажная духота.

Джейни пошла на кухню и подогрела суп. Фил достал из своего мешка новую пару брюк и рубашку хаки и стал одеваться. На мне была точно такая же одежда, только заношенная и грязная.

– Ну и бардак, – покачал я головой, оглядев комнату. – Чем это мы тут занимались ночью?

– А где кошка? – спросил Фил.

Мы стали искать ее и нашли в открытом ящике комода.

Покончив с супом, я сказал Джейни:

– Вернемся к вечеру.

– Хорошо бы, – буркнула она и залезла обратно в постель.

Мы с Филом отправились в Юнион-Холл, где размещался профсоюз моряков. Он находится на Семнадцатой западной в десяти минутах ходьбы от Вашингтон-сквер. На углу Четырнадцатой и Седьмой авеню я купил «Пикчерс магазин», и мы постояли, рассматривая карту военных действий во Франции.

– Они расширят Шербурский плацдарм, а потом пойдут на Париж, – показал Фил. – Кан и Сен-Ло вот-вот падут.

– Будем надеяться.

Мы поспешили дальше, чувствуя приятное возбуждение, потому что должны были оказаться совсем рядом с фронтом. На Семнадцатой улице возле здания профсоюза толпились люди, шумно разговаривали, ели мороженое, купленное у лоточника.

– Сперва давай промочим горло, – предложил я.

Мы перешли на другую сторону и взяли по пиву в «Якоре». Пиво оказалось хорошее и холодное.

– Гляди, это все моряки, – показал я в окно. – Самая буйная компания на свете, во всяком случае, так было раньше, когда я в сорок втором ушел в свой первый рейс. Морские волки, все как один, особенно на бостонских линиях.

В толпе выделялся один с большой рыжей бородой и глазами, как у Иисуса, больше похожий на богемного типа из Гринвич-Виллидж, чем на моряка. Фил смотрел на него как зачарованный. «Совсем как художник, – сказал он и нетерпеливо повернулся ко мне. – Допивай скорее, пошли записываться».