И бегемоты сварились в своих бассейнах (And the Hippos Boiled in Their Tanks)

К Алу я попал где-то уже к шести, проездив весь день по городу в поисках последнего клиента, Лео Леви. Более скользкого сына Авраама мне встречать не приходилось. Если у нью-йоркского еврея есть хотя бы несколько знакомых, в конечном счете неизбежно приходится отдавать повестку кому-то из них.

Настроение у Ала было ни к черту. Днем он позвонил Филипу, и тот сказал: «Пожалуй, тебе лучше держаться от меня подальше». Ал спросил для кого лучше, и Филип ответил: «Для меня».

– Он это что, серьезно? – спросил я.

– Да, он говорил очень неприветливо.

– Ладно, не бери в голову, – посоветовал я, садясь в кресло.

Тут постучали, и Ал спросил:

– Кто там?

В дверь заглянула Агнес О’Рурк, потом вошла и села на кровать рядом с Алом.

– Похоже, Хью забрали федералы. ,

– Вот как? – откликнулся я. – Он говорил, что его ищут, и сегодня с утра сам собирался к ним идти.

– Я звонила в следственную тюрьму, – сказала Агнес. – Они не признаются, что держат его, но я уверена, что Хью у них, потому что мы договорились, что он при первой возможности сообщит, как дела.

– Ты спросила конкретно, есть ли среди арестованных человек по имени Хью Мэддокс?

– Да, и мне сказали, что такой у них не значится.

Я пожал плечами.

– На самом деле, кто его знает – может, он не Мэддокс, а Маддокс или Мэдикс, или еще как-нибудь.

– Мы принялись обсуждать это, но никаких новых идей в голову не приходило, поэтому повторяли одной то же. Наконец Агнес встала и ушла. Ал снова заговорил о Филипе. Он был уверен, что это реакция на ту сцену на крыше.

– Вот-вот, не надо было тянуть, – кивнул я.

Он снова завел старую песню о любви и постоянстве, но я спорить не стал и предложил лучше сходить подкрепиться. Мы пошли в «Гриль-центр» на Шестой авеню. Есть мне захотелось только после двух вермутов с содовой, и я заказал холодного омара. Ал тоже взял себе омара и кружку пива.

– Пойду сегодня вечером и заберусь к нему в спальню, – заявил он.

Я выплюнул кусок клешни.

– Ну ты даешь! Вот это я называю брать быка за рога.

Однако Ал не шутил.

– Нет, я только проберусь в комнату, когда он будет спать, и посмотрю на него.

– А если он проснется? Подумает, что в окно влетел вампир.

– Нет, – покачал головой Ал, – он просто прогонит меня. Так уже было.

– Ты что, стоишь и смотришь, больше ничего?

– Да, – кивнул он. – Подхожу как можно ближе, чтобы только не разбудить, и стою до самого рассвета.

Я высказал опасение, что когда-нибудь его арестуют как грабителя или вообще пристрелят.

– Придется рискнуть, – обреченно проговорил Ал. – Я осмотрел дом, там можно подняться на лифте на последний этаж и вылезти на крышу по пожарной лестнице. Подожду часов до трех, а потом заберусь в квартиру, она как раз на последнем этаже.

– Смотри не перепутай, а то перепугаешь кого-нибудь другого.

– Я знаю, где его комната.

Мы доехали на метро до Вашингтон-сквер, а на выходе распрощались, потому что нам нужно было в разные стороны. Я шел по Бликер-стрит мимо стайки итальянских мальчишек, игравших в бейсбол палкой от швабры, и думал про затею. Ала. Она напомнила мне его давнюю фантазию: оказаться с Филипом наедине в темной-пещере, где стены, обиты черным бархатом и света достаточно, лишь чтобы видеть лица, Так и остаться навсегда под землей.

Когда я пришел домой, спать было еще рано. Я послонялся по комнате, раскинул пару раз пасьянс, а потом решил сделать себе укол морфия, которого не принимал уже несколько недель. Приготовил на столике у кровати стакан воды, спиртовку, столовую ложку, вату и спирт. Потом выдвинул ящик и достал оттуда шприц и таблетки морфина в пузырьке с надписью «Бензедрин». Расколол одну таблетку ножом пополам, отмерил шприцем воды в ложку, положил туда полторы таблетки и стал греть на спиртовке. Когда таблетки полностью растворились, дал жидкости остыть, набрал ее в шприц, насадил иглу и стал искать вену на сгибе локтя. Уколол ее, вытянул немного крови и дал ей смешаться с раствором, а потом ввел обратно. По телу сразу разлился покой и умиротворение.

Я убрал все со стола, разделся и лег в постель. В голову лезли мысли о Филипе и Але, и все детали их отношений, дошедшие до меня за последние два года, стали сами собой складываться в последовательную историю. Я встретил Ала в баре, где работал в то время, и с тех пор он только и делал, что болтал о Филипе. Из его рассказов я по большей части и почерпнул все подробности.