I

И Бул спокойно вернулся на место. Крепыш в ужасе от такой крамолы таращился на эту сцену, рукопашник же глядел скорее одобрительно. Ещё раз, окинув напоследок взглядом местных, они молча развернулись и не торопясь, стали подниматься вверх по тропе, но в это время появились митрохинские гвардейцы числом до пяти с одним из младших Митрох во главе. Поравнявшись где-то на полпути, они обменялись явно неприязненными взглядами, но молча прошествовали мимо друг друга. Крепыш, правда, всё оглядывался, пытаясь видимо впитать в себя это чудо прекрасное.

– Да, они что, сговорились, что ли... вот уж точно заразное это. Наверное, они подцепили в одном месте, – засмеялся Шатун.

И тут проснулся Дуче: «Стоп! Бул, я поговорю с ними, хорошо? Ребята, что бы я ни лепил, кивайте в подтверждение…».

Подкованные нестройной стайкой подошли, Митроха приготовился говорить, но...

– Привет, утырки гнутые! Ну, чего встали? Чего рты раззявили? Шандец всей вашей кодле скоро!

Сначала озадаченные, потом ошеломлённые, подошедшие подкованные впали в затишье.

– Да! Так Булыге и передайте! Пока не вернёте всё, гнобить вас, как ящериц, будут.

Из вас, пингвинов, штакетник построят, сделают всё, чтобы прервать ваш филогенез,

и вы обязательно впадёте во фрустрацию, а потом в ко́му. Да там и останетесь, ибо серьёзные люди к нам приходили, про ваши беспредельные дела спрашивали, советовались, как должно с вами поступить. Да, крепко подкова на бабки влетела, счастья полные сапоги. Ещё проценты снимут обязательно, а ежели хвост вздёрнете,

его вам вырвут и на счётчик поставят! Поняли ли вы, тина болотная? Вот такой ожидает modus vivendi подкову и всё племя ваше крапивное! А теперича, сорняки, пошли вон отсель!

Незадачливые посланцы не могли выйти из штиля. Вмиг вспотевший Митроха мучительно переваривал услышанное, он тут же забыл, что надо вызывающе дать понять этим щеглам, а особенно этому говоруну, что спасение от их праведного гнева – откуп.

А откуп Булыга назначит, уж будьте благонадёжны. Митрохи, конечно, подскажут сколько, учтут всё, тариф жёсткий – за все обиды и за год вперёд! Но это они должны говорить про откуп, а тут, выходит, пришли выслушать? Непонятки! И вообще половина сказанного мимо понимания! На иностранном он, что ли изъяснялся?

Натыкаясь на укоризненные взгляды буловцев, мрачно кивающих в такт словам, увидев, как кто-то перекрестил их, будто отпуская все грехи, Митроха покрылся коростой нехорошего предчувствия, его приспешники тоже! Съёжились, словно под дождём

и, забыв зачем пришли, не сговариваясь, развернулись и живенько засеменили восвояси.

– Ответь-ка, друже Ян! Так чего же натворили эти несчастные? Даже мне стало страшно от расписанного тобой будущего этого подкованного братства, – от имени всего коллектива поинтересовался Бул.

– Не знаю. Думаю, они сами придумают, уж чего-чего, а грехов у них хватает. Наверняка найдут, за что себя высечь.

Дуче опять углубился в расчёты, а вся их команда, спустя несколько мгновений, утонула в дружном хохоте.

Путаница

Булыга гулял. Причём, не просто гулял, а гулял с полным оттягом, со вкусом и смаком,

с чувством полного душевного удовлетворения, так сказать до краёв развернулся

в отдыхе! После очередной отсидки заслуженно погулять – красно дело.

Вся «Подкова» радостно гудела от напряжения, бегали соседки с закуской, шантрапа регулярно носилась к Хмельным в палатку за «палёнкой», пьяненкую мамо, как называл

её Булыга, давно спровадили спать. Половина гуляющих уже валялась в самых живописных позах и в самых неожиданных местах, отдыхая от сознательной жизни.

Расслабленный Булыга в обществе близких корефанов сиживал в почётном углу, повизгивали от полноты ощущений короткоюбчатые подруги в рыжих париках, вперемежку сидевшие с достойнейшими братанами, даже один из младших Кирюх тоже был допущен к столу. Пущай братка привыкает!

Второго брательника Булыга снарядил на спецзадание, ждали результата. Количество поглощенного спиртного было чрезмерно велико, поэтому атмосфера была свойской и дружелюбной. Вон друже Булах вынул свой любимый нож, ростом с мачете, как у мексиканского рубщика сахарного тростника, и одобрительно заметил, – хороша приправа!

Он, такой весельчак безудержный, в кураже решил оттяпать у Гнутого, который, уткнувшись носом в салат, мирно отдыхал на противоположной стороне стола, торчавший и стянутый резинкой хвост волос. Задумано-сделано! Мастерский взмах приправой и позорящий облик нормального пацана хвост исчез где-то под столом.

Все, кто сидел рядом, залегли, девки взвизгнули, Бухара, Бычекс и Жорка Хмелевский, сидевшие подальше, наклонились от хохота.

– Во, и бриться не надо! Я же говорю, хороша приправа! Давно хотел Гнутого нормальным челом сделать!

Обесхвосченный Гнутый не проснулся, да на него уже и перестали обращать внимание – явился младший-второй. Его отряд по прибытии дисциплинированно развалился на отдых кто, где пожелает, но все возле дома. По пути они обсудили стресс, пришли к общему решению – эти непонятки дела старшаков, вот они пусть и разбираются.