I

Так же неприметно испарился, испугав тётку, промышлявшую по здешним кустам сбором оставленной тары, та непроизвольно перекрестилась.

Вечером другого дня Лафета вызвонил Бул и срочно вызвал на площадку. Лафет забежал за Дуче в надежде увидеть Майку, но та из апартаментов к гостям не вышла: Их чванличество не в духе седни», как высказался двоюродный родич.

По пути зашли за Лемехом, встретили Жака и Шатуна, всей гоп-командой скатились вниз к реке на родную площадку. Ещё издали увидели как Булу с Гочей, жестикулируя, что-то объясняет Шурка-Углан. Шурка был из любителей-гитаристов, что обычно сидели

в кустах с девчонками, пели под бренчание своих цимбал песни и цедили пиво. Ребята были абсолютно мирные, никому не мешали, с буловскими дружили, и тем более был непонятен для них наезд, который произошёл сегодня днём, хорошо ещё девчонок с ними не было.

Как обычно собралось их несколько, но не успели пиво открыть, вдруг с десяток отвратных рыл, откуда ни возьмись, свалилось им на темя. С ходу расквасили пару носов, отобрали пиво, разбили гитару, потом, правда, успокоились и, узнав, что по имени Роман никого среди парней нет, так же внезапно исчезли.

– Слышь, Бул, по вашей теме приходили, не иначе! Пожалуй, ещё придут. Краем уха слышали, как ругались и грозились выловить.

Пожав руку Углану, вожак гостеприимно указал рукой на тотемное поваленное дерево, где по праву было их законное место, и команда дружно расположилась кому как удобно.

– Ну-с, бояре, всё слышали, вроде началось. Спокойной жизни, судя по всему,

нам предоставлять не собираются. Эти, явно, привет от Шляпы притаскивали, но промазали чутка... Дуче! Ты чего там рисуешь?

– Да мыслишка одна есть, потом озвучу.

– Ладно. Помнится, мы обсуждали эту тему, у кого мысли свежие есть? Нет? Жаль, давайте, казаки, думать ещё, нам на два фронта воевать тяжело без придумок будет.

Лафет встал и высказал мысль, которая, как он надеялся, общая для всего их коллектива: «А не пошли бы они оптом и в розницу на ершах кататься! Нам бояться нечего – мы у себя дома, а дома, как известно, даже доски из местного забора помогут. Насчёт придумок, Дуче что-нибудь сообразит, зря, что ли его хаем и лелеем?».

Ребята дружно рассмеялись, обстановка разрядилась было, но сверху на их тропе показались двое незнакомых, уверенно направляющихся прямо к ним. Бул ещё издали узнал одного – крепыш, любитель своим настучать по фейсу.

– Лафет, узнал? Только включи выдержку, явно говорить идут. Пугать будут.

Крепыш тоже узнал Була, оглядевшись, признал и Лафета. При этом лицо у него, несомненно, от радостных воспоминаний пятнами пошло.

– Это они! Наглецы, каких поискать, – доверительно сообщил он спутнику. Его спутник, помоложе, более гибкий и спортивный, чувствовалась в нём сила и выучка «рукопашника», бесстрашно приблизившись, стал бесцеремонно разглядывать ребят.

Бул со товарищи спокойно ждали продолжения. Дуче, углубившись в свои расчёты, вообще головы не поднял, но пауза абсолютно не смущала незваного товарища.

Он стоял и их рассматривал, в свою очередь получал ответные взгляды, особливо «дружеским» был взгляд Лафета. Вся его поджарая фигура выражала явное желание настучать непрошенным по репе, тем более что эти гости ещё и вели себя чересчур нагло. А Лёнька вдобавок, как раз не в духе из-за Фрезы, ну не в настроении сейчас парень выслушивать всяких-разных шастающих тут не по делу!

Никто из компании испуганным не выглядел, взглядов, рыскающих в сторону, не было, робости какой-либо не наблюдалось. Рукопашник это отметил, и ему такое поведение понравилось, формулировка сила на силу здесь была явно к месту.

Вожака он вычислил сразу – по взгляду, по повадкам. Долговязый, утонувший в ноутбуке, привлёк его внимание своей искренней отрешённостью от мира грешного. Лафет и остальные ребята тоже производили впечатление далёкое от образа накрахмаленных ботанов.

Первым занервничал и нарушил молчание Крепыш: «Вот эти двое, так вообще чутьё утратили, можно сказать, самому ЮЮ нахамили, а этот вдобавок «осу» разломал.

Показав на виновников, Крепыш чуть отступил. Рукопашник, насмешливо поглядев на него, обратился, наконец, к ребятам.

– Не скрою, ожидал увидеть гопоту, не увидел. Рад. Но коли обещал передать, передаю.

Он говорил отрывисто и чётко.

– Этим двоим – извиниться! Выплатить материальный и моральный ущерб.

Нет денег – отработать. Ущерб составляет с каждого по пятьдесят штук. Итого – сотня. Срок три дня. Я закончил.

Он ещё выждал полминуты, со спокойным вопросом глянул на Була, тот встал

и, подошедши почти вплотную, тихонько попросил: «Передайте, пожалуйста, этому ЮЮ нашу нижайшую просьбу: пусть сюда не появляется, уши надерём. Он это должен помнить. У гитаристов, коих его ушлёпки обидели, просит прощения. За разломанную гитару материальный и моральный ущерб – двадцать тысяч. Срок ему – два дня».