Hunters

Некро’Лик молча усмехнулся. Сравнение было как нельзя точным. Живые в этом смертельном спектакле действительно напоминали животных: вот она во всей красе охота на охотников, когда на первое место выходят инстинкты. Чувство мести, кровавая вендетта. Инстинкт самосохранения. Обнаженные и накаленные до предела нервы, практически животная ярость, с которой обе стороны играли в одну и ту же игру…

Даже сторонние наблюдатели…

Та стражница, пытавшаяся отомстить за смерть товарища. Тот командир, в ярости избивавший преступника, прежде чем стрела оборвала его жизнь.

Месть.

Тот тип из стражи, схвативший рыжую, стоило Сирене выскользнуть из комнаты допроса. Та суккуба, что просто развлекается, смотря за спектаклем – началом которого она когда-то стала, кинув недобитую жертву в сторожке в лесу…

Похоть.

Прохожие зеваки, наблюдавшие жадными глазами за поимкой…

Жажда крови.

…но боящиеся вмешаться, боящиеся умереть….

Страх смерти.

…но наутро они придут смотреть на казнь…

Как стая голодных собак…

Тот некрупный монстр, сейчас беспомощно пытающийся хотя бы просто разломать кандалы – но, раз за разом, бессильно провисая на оковах. Пытаясь отдышаться после очередного – и такого бесполезного рывка. Никогда особо не заморачивавшийся, сколько жизней придется обрубить, лишь бы выжить самому. Давно не верящий ни во что…

Инстинкт самосохранения.

…лишь однажды ощутив тепло – и безрассудно потянувшийся навстречу, зная, что оно может его спалить, но сознательно допустив свою критическую ошибку…

Инстинкт любви.

Та рыжая охотница, когда-то просто пошедшая за этим существом, лишь бы был кто-то рядом, лишь бы снова не встретиться со своим худшим кошмаром…

Страх перед темнотой…

…в итоге привязавшаяся к тому, в ком смогла разглядеть нечто большее, чем просто Живого, опустившегося на самое дно…

- Скажи, Ксин, в чем была мораль той сказки? – поинтересовался Визаж негромко.

- Общей морали там нет, - хмуро отозвался Эмбер. - Каждый для себя решает: что он там увидит.

Хех.

Возможно, что для кого-то – вроде Слитис, что тихо дремлет сейчас в объятиях Слардара, - эта сказка так и останется всего лишь историей о двух глупых зверьках, увидевших свои отражения за той зеркальной гладью, что разрезает два совершенно чуждых мира.

Рассказчик должен быть непредвзятым.

Каждый для себя решает, что он увидит в той перепутанной книге, где не найти ни полстрочки без крови…

Сколько прошло времени?

Сил почти нет. Рывок – и вновь, тяжело дыша, Сларк бессильно обвис на оковах. Всё тело ноет. Из последних сил он делает ещё один рывок – такой бесполезный! - но края железных наручей лишь обдирают чешую у плеч и запястий, оставляя уродливые кровоточащие порезы. Нет, никак не выдрать их – не хватает сил. Можно, конечно, мало по малу, расшатать это крепление, но на это потребуется не один день – нет столько времени. Других выходов он не видел. Хотя, что уж тут сказать – он вообще ничего не видел, сколько не пытался вывернуться, чтобы хотя бы сорвать с морды раздражающую повязку. Несколько раз он пробовал вывернуть запястье, чтобы ощупать, найти слабое место на оковах, но ничего из этого не выходило. Да и вряд ли бы это что-то дало – скорее всего, нужны человеческие руки: с их пятью длинными тонкими пальцами…

Надо же, он запомнил, как выглядят человеческие руки.

Пение за стеной давно смолкло – и по-прежнему ничего не сделать…

Помнишь, как когда-то, только-только попав на Риф, ты убеждал своего сокамерника, что найдешь способ выкарабкаться, в крайнем случае в течение года – и вдвоем? Хех. Прошло полтора десятка лет. И из тюрьмы сбежал ты один – уже не тот взмыленный испуганный подросток, но жесткая тварь с глазами монстра.

Стражники за пределами камеры смеются, что-то обсуждают. Те обрывки их разговоров, что доносятся до слуха, заставляют трястись от бессильной ярости…

- Эй, рыба, - это кто-то подошел к камере.

Сларк еле заметно осклабился – даже не видя стражника, он чувствовал его запах. И этот запах раздражал.

- А та девчонка ничего так… - начал охранник под смешки сотоварищей. - Я бы её…

Он уже знал, куда пойдет разговор: это повторялось второй уже раз. Его планомерно пытались вывести из себя, пользуясь тем, что бандит не может ответить. Когда-то ещё на Тёмном Рифе амфибия достаточно наслушался о себе – что от других заключенных, что от нередко издевающейся охраны, – чтобы просто игнорировать насмешки.

Но сейчас эти сухопутные твари били по больному, били хлестко, били жестко… и он не мог даже издать звука, лишь зло скалиться.

- Да что с этим животным говорить? – раздался голос другого стражника, прерывая поток издевок первого. - Ты думаешь, эта рыба тебя понимает?

Давай, проваливай отсюда… хоть как меня назови, только замолчи же ты уже. Давай, вали…

- Понимает, ты на его морду посмотри… как его перекосило-то, хехе…

Ты ничего не можешь изменить. Ничего. Вообще…