H2O

Анна протянула руку, включила чайник. До сих пор горячий, он закипел практически мгновенно, не убив положенных нескольких минут. Заварила жасминовый чай. Компьютер неторопливо грузился: уходя из офиса хотя бы на полчаса, мы всегда выключаем его, поставив на пароль, иначе, увы, никак. Дождалась загрузки сети и, пока крутился вечный двигатель почты, вывела в другом окне месячный баланс по счетам Фонда.

Присмотрелась. Что-то не то.

— Ивонн!

— Да? — недовольный ропот блондинки, выдернутой из родной гламурной среды. Ничего, переживет.

— У нас не поступили деньги по гильдии. Позвони в банк, разберись.

Ивонн надула губки, немного погуляла по сети, выдерживая паузу, но взялась за телефон все-таки раньше, чем Анна допила чай. Пускай выясняет, в чем дело, это ее работа. Странно вообще-то, через гильдию рыбаков средства всегда поступали с календарной регулярностью месячных — потому трехдневная задержка и настораживает, усмехнулась Анна. Санаторий, например, тоже ничего пока не перевел, но с ними надо каждый раз говорить отдельно, а мы до сих пор не удосужились туда выбраться. А надо бы. Тоскливая рутина нашего полезного и нужного дела. Единственный способ помочь людям…

— У них все время занято, — сказала Ивонн. — Может, господин Свенсен в курсе? Я позвоню.

— Господин Свенсен не в курсе. Набирай дальше.

А ведь не исключено, что она и права, наш поросеночек с хищным французским маникюром. Олаф никогда не считал нужным посвящать нас в свои финансовые комбинации. Того, что через Фонд с успехом прокручиваются средства, предназначенные для совершенно других целей, мы не можем не видеть, однако не знаем точно, в деталях, наверняка. Возможно, все идет по плану, схема с гильдией исчерпала себя и благополучно свернута, о чем нас попросту забыли предупредить, — а может, произошел сбой из-за того, что случилось с Олафом? Наверное, действительно есть смысл позвонить ему в больницу…

Не хотелось. Ни звонить, ни разбираться, ни вникать. Как вообще случилось, что мы должны заниматься этой бумажной бессмыслицей, многоступенчатой фикцией, уродливой пустотой, образовавшейся на месте нашей благородной — единственный способ и так далее — но, похоже, нежизнеспособной идеи? Когда-то у нас имелась ясная и честная, даже творческая профессия. Ну, допустим, художника из нас не вышло, это было очевидно еще тогда, но совсем ведь неплохо получалось верстать салатовые брошюрки…

— Добрый день, — щебетнула Ивонн. — Вас беспокоят из правления Фонда помощи малоимущим рыбацким семьям. Хотелось бы прояснить один… что-что?.. Вот коза.

Последнее явно адресовалось уже в глухонемую трубку. Положив ее на место, Ивонн обратила на Анну наивные голубые глаза:

— Перезвоните к концу недели. Нормально?

— Разумеется, — отозвалась Рина. — Их генеральный директор сбежал с любовницей. Или похищен. На «Обозревателе» похищен, на «Вестях отовсюду» сбежал.

Так она сверяет квартальный отчет, устало подумала Анна. Развернуть, что ли, их столы так, чтоб были видны мониторы?.. Да какой смысл.

— С ума сойти, — выдохнула блондинка.

— Никогда бы не подумала, — изрекла супруга совладельца рыбзавода. — Он как-то был у нас на обеде, приличный такой мужчина… Хотя интересный, да.

— Этот «Обозреватель» вечно врет, — кивнула Ивонн.

— Они теперь, наверное, вообще заморозят счета. Сейчас узнаю, — Рина взяла со стола мобилку и развернулась вполоборота. — Советую и вам позвонить мужу, Анна. Все это непосредственно касается Фонда.

Встрепенулась Ивонн, всегда готовая предложить посильную помощь; Анна поморщилась. Да, конечно, сообщить Олафу, вдруг он не знает… Зачем? Все закономерно, разрушений не остановить, они и дальше будут нагромождаться одно на другое, как оползневые глыбы, выстраиваться с неотвратимой методичностью и протекать с ускорением, словно цепная реакция… Цепь. Наверное, мы ошибаемся, стремясь угадать во всем, что ни происходит, еще одно ее звено. Сколько можно, в самом деле, снова и снова оказываться бессмысленно правой…

Почтовый ящик давно загрузился — а мы совсем о нем забыли. Анна клацнула мышью, активизируя окно. Сообщений нет. Пустота.

— Ой!!! — на границе ультразвука завизжала Ивонн.

Анна вздрогнула, встряхнулась. Птенцы торчали из корзинки и в два распахнутых клюва настоятельно требовали еды.

О них мы позабыли тоже.

Логично было бы сразу после работы, не выезжая из города, навестить в клинике Олафа. Однако в свете последних событий меньше всего хотелось поступать логично. Анна поехала домой. Точнее — к тому месту на побережье, где до недавнего времени стоял наш дом, незыблемый, как элемент скального пейзажа. Теперь-то мы ни в чем не можем быть уверены, пока машина не свернула за последний поворот на выезде из леса.

Дом еще был. Пока стоял, пускай и неузнаваемый по силуэту, обрубленному, словно морда бойцовской собаки. Обращенную к морю стену довели уже почти доверху, глухую, слепую, монолитную. Надо было прорезать в ней хотя бы узкие окна-бойницы… Анна передернула плечами. Нет, не надо.