Гвардия не горит!

Нарезали лапника с ёлок, постелили и отлично выспались. Илья об иглу знал, видел в фильмах, но находился в снежном укрытии впервые и оценил по достоинству. Вечером ужин и потом переход до самого утра. На этот раз лейтенант вывел на дорогу. По ночному времени движения по ней не было. Впереди дозорный, в полусотне метров сзади – разведгруппа цепочкой. Когда бегом, когда быстрым шагом, но километров тридцать пять одолели. И снова ночёвка, по расчётам лейтенанта, последняя перед переходом линии фронта. Ночевали в подвале разрушенной церкви. Похоже, её взорвали ещё до войны, поскольку на остатках стен деревца проросли. Подвал глубокий, сводчатый и стены толщиной метра два – серьёзно строили предки. В подвале сухо и тихо. Днём отоспались, с сумерками вышли. К полуночи услышали далёкую артиллерийскую стрельбу, приободрились, передовая уже недалеко. В темноте на палатки госпиталя наткнулись, обошли. А через километр вышли на миномётную батарею. Такого калибра миномёты ставили в километре-полутора от передовой траншеи, во втором эшелоне обороны.

Вскоре ползти пришлось. Снега в этих местах не так много, маскировочные костюмы здорово выручали. Бесцельно слоняющихся гитлеровцев не было. Ночь и мороз заставили прятаться даже часовых. Дозорный заглянул в траншею, а там никого. Из труб землянок дым идёт, в тепле фрицы спят. Немцы поставляли на фронт брикеты для печек из смеси торфа и древесных опилок. Горели такие брикеты долго. Илье в прошлую зиму как-то удалось попользоваться, оценил. Наши солдаты топили всем, что может гореть. А когда ни досок, ни деревьев не было, применяли хитрость. Кирпич от разрушенных стен, если таковые были, опускали в ведро с соляркой, выпрошенной у танкистов или самоходчиков. А то и обменивали на трофейную выпивку. Кирпич за несколько часов пропитывался, потом горел в буржуйке долго и жарко. К сожалению, такое счастье приваливало не всегда. То кирпичей поблизости нет, то солярки.

По очереди группа траншею перемахнула, сразу залегли, потому как ракетчик неподалёку осветительную ракету запустил. И пока «люстра», как называли её на фронте, не погасла, пришлось лежать неподвижно. До немецкой траншеи метра три-четыре. Стоит какому-нибудь излишне любопытному часовому выглянуть, и никакой маскировочный костюм не поможет. «Люстра» погасла, поползли до колючей проволоки. У минёра при себе кусачки, проволоку перекусил – и вперёд. Вот кому сейчас не позавидуешь, потому что голыми руками перед собой землю ощупывает. В перчатках чувствительность не та, да и бойцам выдавали на зиму перчатки двупалые, с отдельными большим и указательным пальцами, чтобы в перчатках стрелять можно было. Тёплые перчатки, но грубые, для минёра или сапёра не годятся. А без перчаток пальцы быстро замерзают так, что как иголками колоть начинает. Минёр проползёт вперёд полсотни метров, отогревает пальцы дыханием.

Проползли минное поле, метров двадцать-тридцать мины не попадались. Минёр на ноги поднялся. От немецких траншей уже далеко, метров сто пятьдесят, в темноте и белых масккостюмах разведчиков не видно, можно не ползти. Успели цепочкой, след в след, пройти пару минут всего – и вдруг характерный хлопок сработавшей мины-лягушки. Была у немцев такая. Наступишь случайно на взрыватель, он взводится, уберёшь ногу с мины, срабатывает вышибной заряд чёрного пороха, тротил в железной рубашке подбрасывается вверх на высоту метр-полтора и взрывается.

Заслышав хлопок, Илья, шедший замыкающим, рухнул в снег. Минёр погиб сразу, ещё одного разведчика ранило в руку, можно сказать, повезло ему: минёр прикрыл, почти все осколки на себя принял. Командир принял рискованное решение:

– Минёра за руки и бегом вперёд!

Рискованное, потому что при любом варианте возможны потери. Останься группа на месте подрыва, немцы обязательно накроют место взрыва миномётным огнём, мина-лягушка просто так не сработает, это как сигнализатор. Немцы обычно мин не жалели, и группу ждали бы неприятности. А во втором варианте, как сейчас, была возможность наступить ещё на одну мину. Но приказы не обсуждаются. Два разведчика минёра за руки схватили, поволокли. Ранен или убит – позже разберутся, в любом случае тело на нейтралке бросать нельзя, неписаный кодекс не позволяет. Вернее, бросить можно, но больше никто из разведчиков разведотдела с воинами из этой группы не пойдёт: презирать будут. Обычно таких быстро за любую провинность в пехоту переводили.

Пока немцы среагировали, прошло десяток минут. Пока личный состав по тревоге подняли да наблюдатель из пулемётного расчёта координаты дал, пристреливаться стали, разведгруппа из опасной зоны уже выбежала. При первых разрывах залегли, чтобы осколками не зацепило. Командир разведчиков спросил:

– Как Валиев?

– Не дышит, холодный уже.