Гумилёв сын Гумилёва

Как бы там ни было, убийство не раскрыли. Гибель Константина Иванова оказалась потерей невосполнимой. Человек энергичный, несомненно, пассионарный, Иванов планировал поставить развитие пассионарной теории этногенеза на новый уровень. Иванов умел и любил пробивать свои идеи и сам мог бы со временем сделать не только научную, но и административную карьеру. Он уже заведовал лабораторией этнической географии ЛГУ и фактически руководил этнографическими исследованиями на геофаке и в НИИ географии, писал докторскую диссертацию.

Люди, даже не особенно близкие к Иванову, вспоминают его как человека редкого для наших дней. На рубеже восьмидесятых и девяностых сам президент СССР Михаил Горбачев не стеснялся ездить по миру и собирать подачки, как милостыню. Дамы в норковых шубах и мужчины в хороших дубленках чуть не дрались из-за гуманитарной помощи, посылок с чечевицей и сухим молоком, которые отправляли «голодающим русским» сбитые с толку европейские и американские обыватели. В ЛГУ тоже распределяли гуманитарную помощь – дефицитное мыло. Каждому сотруднику полагалось по десять кусков. Многодетной семье Иванова мыло было не лишним, но взять подачку он отказался. Более того, убедил еще двадцать человек отказаться от гуманитарной помощи. «Отказники» передали Иванову всё мыло, а тот сложил все куски в мешок и пошел в главное здание университета. Со словами «Мы, русские, в подачках не нуждаемся» Иванов бросил мешок с мылом на стол ректора.

Смелость, гордость, деловые качества Иванова несомненны, но как насчет собственно науки?

А ГДЕ ЖЕ НАУКА?

Константин Иванов занимался этнической демографией, экономической и социальной географией, ездил в экспедиции на русский Север, в Западную Сибирь, проводил исследования «по хоздоговорам», или, как бы мы сейчас сказали, по грантам.

Из интервью Льва Гумилева газете «Советская культура»: «Константин Павлович Иванов, мой ученик, исследовал связь между миграциями людей и состоянием животноводства в Архангельской области. Цепочка – очень грубо – получилась такая: русские как этнос связаны с пойменными ландшафтами. Сочной травой, которую они скашивают, кормят коров. А коров надо доить. Традиционно этим занимались женщины. Но женщины теперь все чаще уезжают в город учиться, заводят там семьи и не возвращаются. Вот так уменьшается и количество коров…

Корр.: Где же теперь это исследование?

Лев Гумилев: – Было отдано Архангельскому облисполкому. Иванову даже дали премию».

Диссертация Иванова «Эколого-географическое исследование сельскохозяйственного населения Нечерноземной зоны РСФСР» была посвящена этой же проблеме, но он заметно рас ширил материал за счет еще нескольких областей Великороссии, которую в СССР называли унизительно-политкорректным словом «Нечерноземье».

Иванов доказывал совершенно гумилевскую мысль. Не только этническая, но и субэтническая принадлежность закладывается в детстве, когда человек учится необходимым жизненным навыкам: как заготавливать сено, доить корову, самому валять валенки. Взрослый горожанин просто физически не сможет освоить десятки, если не сотни необходимых в деревенской жизни навыков, поэтому миграция сельских жителей в города – процесс необратимый. Горожанину не вернуться в деревню, разве как дачником.

Хуже того, не только миграция в города, но и переселение жителей маленьких деревень в большие и благоустроенные поселки подтачивает сельское хозяйство. Крестьянин без приусадебного участка и подсобного хозяйства тоже обречен. Его дети уже не будут знать и половины всего, что необходимо сельскому жителю. Их путь – в город и только в город. Так советская модернизация совершенно подорвала сельское хозяйство: просто некому стало работать на земле. Мысль не такая уж новая, но Иванов доказывал ее цифрами, фактами, статистическими выкладками.

В девяностые годы исследование Иванова обретет новый практический смысл.

В Россию приехали десятки тысяч беженцев из Казахстана, Средней Азии, с Кавказа, даже из Тувы. Спасали свою жизнь от «братьев» по «евразийскому суперэтносу». Покидали жители и северные города – обедневшие и опустевшие в начале девяностых Норильск, Дудинку, Певек. Их охотно размещали на пустующих землях, в домах, оставленных прежними жителями. Места всем в России хватало. Ехали не бездельники, не алкоголики. Нормальные работящие мужики и бабы. Собирались устроиться на новом месте и работать, работать, строиться, богатеть. Но большинство уже через несколько лет или переселились в города, или спились, мало кто поднялся. По Иванову, иначе и быть не могло.

Сейчас, читая суховатую, в сравнении с сочинениями Гумилева, диссертацию Иванова, понимаешь, какого дельного человека потеряла наша наука.