Грубиян на одну ночь

Я правду сказал. С детьми или нет. Без нее это не важно.

Где-то за стенкой громко тикают часы. На чердаке скрипы, в комнате прохладно. Нащупав край одеяла, набрасываю Рите на плечи, согревая своим телом.

— Если боишься рожать, не рожай, — нахожу оптимальный вариант спустя минуту.

Приподнявшись на локте, она проводит кончиками пальцев по моей щеке и губам. В тусклом свете вижу очертания ее лица и сам трогаю ее щеку. Глажу костяшками пальцев, тихо дыша.

— Мне нужно, чтобы ты был рядом, — произносит шепотом. — Все время. Я… одна… боюсь…

— А что, есть варианты, что будет по-другому? — спрашиваю ее.

Замолкнув, роняет голову на мое плечо.

— Отец отдал подарок, — бормочет. — Седина в голову… — добавляет суховато.

Приподнявшись, тянет руку и включает ночник на тумбочке у кровати.

В дальнем углу комнаты вижу картину на подставке.

Кажется, я уже научился отличать его фирменный стиль. Философия. Обтекаемый формы. Вроде того.

В таком освещении не все очевидно, но на мой взгляд там большой серый волк и сидящая у его ног женская фигура. Все на фоне большой круглой Луны.

Растягиваю в улыбке губы.

— Только не смейся, — просит Рита. — Такой пошлятины он никогда не писал.

— Блин… — прикрываю глаза. — Повесим над камином.

ЭПИЛОГ

Пять лет спустя…

Марго

— Сделай вот так, — вытягиваю губы, делая их бантиком.

Сонька повторяет в точности, и я наношу на ее губы немного прозрачного бальзама, который она считает своей губной помадой. Вращая во все стороны любопытными глазами, растирает бальзам между губами.

Поправляю галстук на ее школьной форме и потуже завязываю резинку на тонкой белокурой косе. Сегодня у нее первые учебный день в новой школе, а первое сентября мы пропустили. Оно выпало на воскресенье, но мы только в воскресенье вернулись из отпуска. Вот такие ужасные мы родители.

Сидя перед Сонькой на корточках, спрашиваю:

— Так. Ты дорогу помнишь?

— Угу, — утвердительно качает головой.

Мы были здесь две недели назад. Здесь преподает русский и литературу мать Саши Романова, и она устроила нам маленькую экскурсию. Она будет Сонькиным классным руководителем, короче говоря, нам очень повезло. Еще и потому, что нас сюда приняли, потому что в эту гимназию конкурс очень большой и в первое время учиться будет трудновато.

В холле столпотворение. Повсюду курсируют дети, иногда сами по себе, иногда с родителями. Я уверена, это просто совпадение, то, что за спиной своей приемной дочери вижу знакомые черты Лены Миллер.

С ней девочка, ровесница Софии в идентичной школьной форме. Глаза Лены изучают меня, изучают девочку, которую мы с Глебом удочерили два года назад. Сейчас ей девять. У меня не было много времени на раздумья. Бабушка Сони, наша соседка по даче, подхватила пневмонию. Все произошло так быстро, что я просто действовала, а потом уже думала. Но я ни о чем не жалею.

Лена выглядит не лучше и не хуже, чем в нашу последнюю встречу. Это было почти пять лет назад, поэтому предполагаю, что стоящая рядом с ней девочка — ее младшая дочь. Я слышала, что ее бывший муж уже несколько лет живет в столице. У них совместная опека, но живут дети с Леной и учатся тоже здесь, в городе. Миллера я не видела столько же, сколько и ее. Поскольку, сама по себе Лена мало кому интересна, с их разводом ее “общественная” жизнь не выиграла. В любом случае, я ее ни на одном мероприятии в тусовке никогда не встречала.

Отвернувшись, беру со стула Сонькин рюкзак и встаю, помогая ей его надеть. Наклонившись, подставляю ей свою щеку, и она целует ее, даря на память липкий след от бальзама.

— Заберу в два часа, — напоминаю ей.

— Пока, — взмахнув своей юбкой, малышка сливается с толпой.

Застегнув пуговицу на клетчатом оверсайзном пиджаке, беру со стула свою сумку и протягиваю руку, говоря:

— Давай сюда.

— Ну, мамочка… — хнычет Ваня.

Вцепившись в мой телефон, из которого не вылезает уже час, болтает свисающими со стула ногами.

— У меня батарейка садится, давай, — требую, сжимая и разжимая перед его носом пальцы.

Нахлобучив на рыжую голову бейсболку с мультяшным чудиком, отдает мне телефон.

Убираю его в сумку и беру сына за руку, помогая спрыгнуть со стула. Все время, пока идем к выходу, чувствую на своей спине посторонний взгляд. Наверное, это мои инстинкты или шестое чувство, раз я ощущаю взгляд Лены так ясно. Но оборачиваться я не собираюсь, как и думать о ней больше трех секунд подряд, особенно, когда за школьными дверями нас встречает очень солнечный осенний день.

Опустив на нос заброшенные на голову очки, интересуюсь:

— Мороженое хочешь?

— Да! — слышу радостный вопль внизу.

Улыбаюсь, не спеша направляясь к машине.

Через пятнадцать минут паркуюсь на стоянке бизнес-центра и вручаю сыну его мороженое, чтобы занять чем-нибудь его внимание, пока мы с Ниной обсуждаем дела в ее кабинете еще пять минут спустя.

— Ух, какие люди, — щекочет она щуплые ребра Стрельцова-младшего, закрывая за нами дверь. — Ты что-то потолстел, Ванюнь.

— Не толстел! — искренне возмущается тот, хихикая и прячась от нее за моей юбкой.