Грубиян на одну ночь

— Дай ключи от “лексуса”. Записал его на сервис.

— Что, сейчас? — смотрю на свои часы. — Но мне в два нужно Соню забрать из школы.

— Возьмешь мою машину, — лезет в карман джинсов за ключами.

— У нас с ней в три часа психолог, — сообщаю ему. — Я думала ты побудешь с Ваней, мне уже через час уезжать.

— Блин, — чешет затылок. — У меня завтра не будет времени машиной заниматься.

— Я завтра сама ее отгоню, — предлагаю.

Положив руки на пояс, он обдумывает мои слова.

Скользит глазами по моему телу, одетому в шелковое “бельевое” платье на бретельках, под которым на мне нет лифчика.

— Через час? — уточняет, закрывая за собой дверь.

— Угу… — отступаю, глядя в его лучистые зеленые глаза.

В них веселые огоньки, когда видит мое “бегство”. Закрыв дверь, снимает куртку и бросает ее на кресло.

— Помочь? — спрашивает хрипловато.

— Час дня, Стрельцов, — пожираю глазами широкие плечи и узкие бедра. — Может просто чаю попьем? Как все нормальные люди?

— Вряд ли, — идет на меня.

Энергичный и бодрый настолько, что мне хочется тереться о его тело, иначе кожа расплавится от этой потребности.

Когда оказываюсь в его руках, он сминает ими мои ягодицы, будя мое тело и заводя его своим возбуждением. Целую его глубоко, соединяя и разъединяя языки.

Смахнув с подоконника гору одежды, усаживает меня на него и стягивает с плеч бретельки. Тяну вверх его футболку и со стоном откидываю голову, когда его губы обживают поцелуями шею, а волоски на груди щекочут мои соски. Уже от одного этого и того, что мне между ног упирается его твердый пах, я готова взорваться.

Соскользнув с подоконника, опускаюсь на колени и расстегиваю его джинсы.

Уронив вдоль тела руки, Стрельцов запрокидывает голову.

Целую его живот, кусаю кожу над резинкой трусов. Стягиваю с его задницы джинсы и трусы, выпуская наружу твердый член…

— А что вы делаете? — слышу сонный голос у Глеба за спиной.

— Блять… — бормочет Стрельцов, резко обхватив себя рукой.

Вскочив, пытаюсь натянуть на плечи платье и смотрю на своего мужа в панике.

— Ничего, играем… — лепечу.

— Можно с вами?

— Вань, выйди и закрой дверь, — хрипло велит Глеб, повернув голову. — Я тебя учил стучать?

— Я пить хочу… — тонко лепечет сын.

— Вернись в кровать, я тебе сейчас принесу попить, — говорит его отец.

— Ладно… — протерев кулаком глаз, сын разворачивается и шлепает босыми пятками по полу.

Не дыша, слушаю его шаги до тех пор, пока в коридоре не раздается хлопок двери.

Морщась, Глеб пакует себя в трусы и джинсы, матерясь под нос.

Прикрыв ладонью рот, не знаю, толи плакать, толи, твою мать, смеяться!

— Хоть колокольчик на шею вешай, — бубнит Стрельцов.

Пару месяцев назад сын пришел к нам в кровать ночью. Я думала, что он испугается, увидев то, что увидел, но он был таким сонным, что, кажется, ничего не запомнил. По крайней мере, в этом меня заверил психолог, но от этого ни черта не легче.

Спустившись вниз, наливаю в стакан воды и направляюсь в комнату сына. Присев на край кровати, Глеб ведет с ним тихую беседу. Отдав ему стакан, выхожу за дверь.

Вернувшись на кухню, решаю приготовить какой-нибудь салат на скорую руку, потому что во всей этой школьной суматохе Сони не успела позавтракать.

Выложив на стол продукты, тянусь за ножом.

— Мне нужно до Романовых доехать, — под моей грудью смыкаются мужские руки, виска касаются теплые губы. — Собаку покормить.

— Мы с Ванькой уже покормили, — сообщаю ему, откидывая шею, на которой Глеб тут же оставляет маленький укус. — Нам было по пути.

Саша с семьей уехал в столицу на какой-то научный форум. Они попросили присмотреть за их лабрадором, они живут недалеко, в паре километров.

— Че вы еще успели? — кладет ладонь на мой живот и целует за ухом.

Наш малыш под его рукой пинается, и Глеб шумно втягивает в себя воздух.

Улыбаюсь, выкладывая на разделочную доску помидор.

Это девочка. Ей почти пять месяцев. Живот у меня очень маленький. О моей беременности кроме Глеба и Романовых никто не знает. Мне так спокойнее. И мне… почти не страшно…

— Я разобрала твою спортивную сумку, — говорю ему. — Ты хотя бы не оставляй ее в следующий раз в гараже, я же не экстрасенс.

— Лады…

— Чтобы ты без меня делал, — цокаю.

— Дрочил бы, — шепчет, прижавшись губами к моему уху.

Прыснув от смеха, выдыхаю:

— Грубиян.

Конец