Грозный эмир

Эркюль, проведший последние годы в Палестине и Сирии, очень плохо знал обстановку, сложившуюся в Месопотамии, Ираке и Персии. Тем не менее, он сообразил, что нынешнее миролюбие султана скорее всего не от хорошей жизни. Среди сельджуков не было единства. Братья продолжали оспаривать у Массуда власть, и султан в любую минуту мог ожидать от них удара в спину. К сожалению, он выбрал неверный путь для упрочения своего положения в султанате, так, во всяком случае, полагал Селевк. Сговор Массуда с халифом мог навсегда рассорить его с Иммамеддином Зенги, а потеря такого союзника грозила обернуться большими бедами для всего мусульманского мира.

– Если среди франков найдется вождь, способный сплотить их для похода, мы потеряем Сирию навсегда.

– Не найдется, – утешил Селевка Эркюль. – Король Фульк настолько слаб, что вынужден делить власть с собственной женой. В Антиохии правит младшая дочь короля Болдуина. Ее власть оспаривают влиятельные бароны. Что же касается Понса Триполийского, то он никогда не отличался воинственностью.

– Будем считать, что нам повезло, – кивнул Селевк. – Остается прощупать настроения арабов в Багдаде и выяснить, насколько искренне халиф стремиться к миру.

Султан Массуд намеревался взять с собой в Багдад почтенного Зенги, но атабек от этой чести уклонился, сославшись на нездоровье. Зато он послал к султану своих преданных сторонников, среди которых оказались Селевк и Сартак.

– Прежде Зенги не слишком доверял курдам, – вздохнул Эркюль, кося настороженным взглядом на соседа.

– Времена меняются, – усмехнулся бек. – После поражения под Текритом атабек оказался в очень сложном положении, и если бы не тамошний правитель по имени Айюб, нам вряд ли удалось вырваться из лап халифа.

– Айюб курд?

– Ты зришь в корень, почтенный Сартак.

Бек Селевк был уже далеко немолод, в свое время он успешно служил атабеку Ильгази, собрав под своей рукою тысячу отважных курдов. Но Ильгази не оправдал надежд Селевка, и тому ничего другого не оставалось, как примкнуть к влиятельному Зенги. К сожалению, удача изменила атабеку, и многие влиятельные люди отвернулись от него, Селевк был среди тех, кто сохранил верность Зенги не только в дни славы, но и во время тяжких испытаний. У почтенного Иммамеддина не было никаких оснований, отправлять курда на верную смерть, следовательно Зенги не верил, что халиф решится на крайние меры в отношении султана. Прояснив ситуацию до конца, Эркюль наконец обрел спокойствие столь необходимое в далеком путешествии. Так уж сложилась жизнь мамелюка Эркюля де Пралена на Востоке, что он никогда не был в Багдаде, и теперь у него появилась возможность собственными глазами увидеть один из величайших городов мира. Багдад на протяжении многих веков был хранителем арабской славы, но, увы, рано или поздно, все кончается в этом мире. Звезда халифата закатилась, когда в его пределы вторглись полчища кочевников на резвых косматых конях. Казалось, для Багдада наступили последние дни, но у сельджуков хватило ума, не рушить того, что создавалось веками. Султаны пошли на сделку с халифами, признали их верховенство в сфере религии, оговорив предварительно свое неоспоримое право на светскую власть. В сущности благословение халифа до определенного момента было лишь пустой формальностью, но аль-Мустаршид Биллях сумел поломать традицию, сложившуюся в последний век, и заставил-таки Массуда просить о том, что по мнению сельджуков и без того принадлежало ему по праву. Сам султан не произвел на Эркюля большого впечатления. Это был молодой человек невысокого роста с избитым оспой лицом и карими невыразительными глазами. Зато свита Массуда блистала пышностью. Добрая сотня беков, разодетых в кафтаны из ярких тканей, воинственно бряцала оружием, отделанным золотом и серебром. Пятьсот нукеров, все как один облаченные в кольчуги и панцири, плотной стеной окружали железной стеной человека, претендующего на звание владыки Востока.

Неприятности для сельджуков начались еще у ворот Багдада. Арабская стража не торопилась пропускать людей, еще недавно чувствовавших себя полными хозяевами здешних улиц и площадей. Увы, ранняя смерть старшего брата Массуда султана Махмуда и победа, одержанная халифом аль-Мустаршидом над атабеком Зенги, позволили арабам впервые за последние сто лет смотреть сверху вниз на наглых завоевателей. Ненависть, накопленная за десятилетия, пролилась на сельджуков сразу же, как только они торжественно вступили в город. Тысячи людей, высыпавших на улицы, осыпали бранью побледневшего Массуда. Толпа, с большим трудом сдерживаемая мамелюками, готова была растерзать людей, рискнувших въехать в чужой город. Сельджукские беки заволновались и сбились в кучу вокруг султана. Похоже, для них ярость багдадских обывателей явилась полной неожиданностью.

– Султану обещали неприкосновенность, – обратился Селевк с претензией к визирю Сукману, считавшемуся правой рукой халифа.

– Пока с головы почтенного Массуда не упал ни один волос, – холодно отозвался облаченный в белоснежные одежды араб.