Гроздья гнева

– Мы здесь не хозяева, мистер. Останавливайтесь, если хотите. Потом полисмен к вам наведается. – И она снова принялась за стирку на самом солнцепеке.

Обе машины свернули с дороги на траву. Первым делом занялись палатками; разбили палатку Уилсонов, перебросили джоудовский брезент через веревку.

Уинфилд и Руфь медленными шагами пошли через ивняк к камышовым зарослям. Руфь сказала тихо, но отчеканивая каждое слово:

– Калифорния. Вот мы и приехали в самую что ни на есть Калифорнию!

Уинфилд перегнул пополам камышинку, сломал ее и, сунув в рот, стал пожевывать белую мякоть ствола. Они вошли в реку и остановились, когда вода достигла им до икр.

– Теперь поедем в пустыню, – сказала Руфь.

– А какая она?

– Не знаю. Я раз видела на картинке. Везде кости валяются.

– Человечьи?

– Наверно, и человечьи есть, а больше коровьи.

– А мы их увидим?

– Может, и увидим. Не знаю. Ведь поедем ночью. Так Том сказал. Том говорит, она нас уморит, если ехать днем.

– Прохладно как, – сказал Уинфилд и копнул пальцами песок на дне.

Вдали послышался голос матери:

– Руфь, Уинфилд! Идите сюда!

Они повернулись и медленно пошли назад, пробираясь между камышом и кустами.

В лагере было тихо. Когда машины подъехали, кое-где из палаток высунулись головы и тут же спрятались. Разбив палатку и повесив брезент, мужчины вернулись к грузовику.

Том сказал:

– Я пойду искупаюсь. Прежде всего искупаться, а потом спать. Ну, бабка теперь под навесом. Как она там?

– Не знаю, – сказал отец. – Спала, так и не проснулась. – Он наклонил голову набок, прислушиваясь. Из под брезентового навеса донеслось жалобное бормотанье. Мать быстро прошла туда.

– Проснулась, – сказал Ной. – А на грузовике всю ночь бредила. Должно быть, повредилась в уме.

Том сказал:

– Еще бы! Поди устала-то как. Если ей не дать сейчас отдыха, она недолго протянет. Ну, кто со мной? Искупаюсь и лягу спать в тени… весь день буду спать.

Он пошел к берегу, и остальные двинулись следом за ним. Они разделись в ивняке, сошли в воду и сели на дно. Они долго сидели там, упираясь пятками в песок, чтобы не снесло течением, и только головы торчали у них над водой.

– Ух, хорошо! – сказал Эл. Он зачерпнул горсть песка со дна и принялся натирать себе тело. Они сидели в воде, глядя на остроконечные вершины гор и на белые скалы Аризоны.

– Ведь мы ехали через них, – точно не веря самому себе, сказал отец.

Дядя Джон окунулся с головой.

– Ехали, ехали и приехали. Вот она, Калифорния, а что-то особенной благодати здесь не видно.

– Еще пустыня впереди, – сказал Том. – Страшная, говорят, штука, черт бы ее подрал.

Ной спросил:

– Сегодня в ночь поедем?

– Па, ты как думаешь? – спросил Том.

– Да не знаю. Отдохнуть всем не мешает, особенно бабке. А с другой стороны, хорошо бы поскорее ее проехать, эту пустыню, и устроиться на работу. Денег осталось всего сорок долларов. Мне спокойнее будет, когда мы все пристроимся и начнем зарабатывать хоть самую малость.

Они сидели в реке, чувствуя быстрый напор течения. Проповедник протянул руки над водой. Тело у всех было белое по шею и по кисти рук, лица и треугольник ворота – коричневые от загара. Они старательно натирались песком.

Ной лениво проговорил:

– Остаться бы здесь навсегда. Лежать бы вот так и не знать ни голода, ни горя. Лежать весь свой век в воде и нежиться, как свинья в грязи.

А Том, глядевший на зубчатые пики по ту сторону реки, сказал:

– Я таких гор еще не видывал. Страшные места. На скелет похоже. Доедем ли мы когда-нибудь туда, где люди живут по-настоящему, а не воюют с камнями и со скалами? На картинках страна ровная, зеленая, повсюду стоят домики белые, как ма говорит. Ма спит и видит такой белый домик. А я уж думаю, что этой страны вовсе нет. Она только на картинках.

Отец сказан:

– Подожди! Приедем в Калифорнию, вот тогда увидишь красивую страну.

– Чудак ты, па! Это и есть Калифорния.

Пожилой мужчина и мальчик – оба в комбинезонах и синих пропотевших рубашках – вышли из ивняка и остановились, глядя на них. Старший крикнул:

– Плавать можно?

– Не знаю, – сказал Том. – Мы еще не пробовали. А посидеть приятно.

– Нас к себе пустите?

– Река не наша. Но так и быть, уступим вам кусочек.

Те двое сняли комбинезоны, стащили через голову рубашки и вошли в воду. Пыль покрывала им ноги до колен, ступни у них были бледные и размякшие от пота. Они не спеша опустились в воду, устало потирая ладонями бедра. Это были отец и сын, оба загорелые до красноты. Они фыркали и стонали, полощась в воде.

Отец вежливо спросил:

– На Запад едете?

– Нет. Возвращаемся оттуда. Едем домой. Там не проживешь.

– А домой – это куда? – спросил Том.

– В Техас, недалеко от Пампы.

Отец спросил:

– Значит, дома можно прожить?

– Нет. Но там если и умирать с голоду, так среди своих. А голодать да чувствовать, что тебя все ненавидят, – так мы не хотим.

Отец сказал:

– Я уж от второго человека это слышу. За что же вас ненавидели?

– Кто их знает. – Он зачерпнул ладонями воды и стал мыть голову, кряхтя и пофыркивая. Струи грязной воды побежали у него с волос на шею.

– А все-таки любопытно бы послушать, – сказал отец.