Гроздья гнева

Человек сел в машину, дал газ; дряхлый «нэш», пофыркивая и выпуская клубы голубого маслянистого дыма, выбрался на шоссе и снова пошел на Запад.

Шоферы, Мэй и Эл смотрели ему вслед.

И вдруг Биг Билл круто повернулся.

– Такие леденцы стоят не цент, – сказал он.

– А тебе какое дело? – огрызнулась Мэй.

– Им цена каждому пять центов, – продолжал Билл.

– Ну, поехали дальше, – сказал второй шофер. – Запаздываем. – Оба сунули руки в карман. Билл бросил на стойку монету; второй, увидев ее, снова полез в карман и положил свою монету рядом. Они повернулись на каблуках и зашагали к двери.

– Ну, всего, – сказал Билл.

Мэй остановила их:

– Подождите. А сдачу?

– Иди ты к черту! – крикнул Билл, и дверь за ними захлопнулась.

Мэй смотрела, как они садятся в большую грузовую машину, как она тяжело трогается с места на малом газе, потом, взвыв, переходит на обычную рейсовую скорость.

– Эл… – тихо проговорила она.

Эл поднял глаза от котлеты, которую он пришлепывал лопаткой, прежде чем завернуть в вощеную бумагу.

– Что тебе?

– Посмотри, – она показала на деньги, лежащие рядом с чашками, – две монеты по полдоллара. – Эл подошел к стойке, посмотрел на них и вернулся обратно.

– Шоферы, – благоговейно проговорила Мэй, – это вам не то дерьмо!

Мухи натыкались на проволочную сетку и с жужжанием улетали прочь. Компрессор снова загудел и умолк. По шоссе № 66 одна за другой проходили машины – грузовики, и обтекаемые красавицы легковые, и примусы на колесах; они злобно взвизгивали, проносясь мимо придорожного бара. Мэй собрала тарелки и счистила с них в ведро оставшиеся от торта крошки. Потом взяла мокрую тряпку и стала водить ею кругами по стойке. А глаза ее были прикованы к шоссе, по которому вихрем мчалась жизнь.

Эл вытер руки о передник. Посмотрел на бумажку, приколотую к стене над плитой. Там были какие-то отметки в три столбика. Эл подсчитал самый длинный. Потом, обогнув стойку, подошел к кассе, нажал регистр «О-О» и взял из ящика пригоршню монет.

– Ты что там делаешь? – спросила Мэй.

– Третий должен скоро выплатить, – ответил Эл. Он подошел к третьему автомату и опустил в него одну за другой несколько пятицентовых монет. После пятого раза в окошечке появились три полоски, и в чашку высыпался главный выигрыш. Эл забрал монеты горстью, вернулся к стойке, положил их в кассу и захлопнул ящик. Потом ушел на кухню и зачеркнул на бумажке самый длинный столбик. – К третьему чаще всего подходят, – сказал Эл. – Может, поменять их местами? – Он поднял крышку на кастрюле и стал мешать поставленное на медленный огонь тушеное мясо.

– И что они будут делать в Калифорнии? – сказала Мэй.

– Кто?

– Да вот эти, что только что заезжали.

– Это одному богу известно, – ответил Эл.

– Может, найдут там работу?

– А я почем знаю?

Мэй посмотрела на шоссе.

– Грузовик с прицепом. Остановится или нет? Хорошо бы остановился. – И когда громадный грузовик тяжело свернул с шоссе и подъехал к бару, Мэй схватилась за свою тряпку и протерла всю стойку. Она не забыла почистить и блестящий кофейник и прибавила газу в горелке. Эл положил перед собой несколько маленьких репок и стал чистить их. В бар вошли двое шоферов, одетых в одинаковую форму, и Мэй сразу повеселела.

– А, сестричка!

– У меня братцев нет, – ответила Мэй. Они засмеялись, и Мэй тоже засмеялась. – Что вам подать, молодые люди?

– Давай кофе. А торты какие?

– Ананасный торт, банановый торт, шоколадный и яблочный.

– Давай яблочный. Или нет, подожди. А вот этот, пухлый?

Мэй взяла торт и понюхала его.

– Ананасный.

– Ладно, отрежь кусок.

Машины, злобно взвизгивая, вихрем проносились по шоссе № 66.

Глава шестнадцатая

Джоуды и Уилсоны пробирались на Запад одной семьей. Эл-Рено и Бриджпорт, Клинтон, Элк-Сити, Сэйр и Тексола. Тут проходила граница, и Оклахома осталась позади. И в этот день, как и в предыдущие, обе машины пробирались все дальше и дальше через Техас, Шемрок и Элленрид, Грум и Ярнелл. К вечеру проехали Амарильо – на дорогу ушел весь день – и в сумерках сделали привал. Все устали, пропылились насквозь, изнемогли на солнцепеке. У бабки начались судороги от жары, и она совсем ослабела.

Как только наступила темнота, Эл выломал где-то кол из ограды и сделал на грузовике перекладину для брезента. В этот вечер на ужин у них были только лепешки, оставшиеся от завтрака, сухие и холодные. Они повалились на матрацы и заснули не раздеваясь. Уилсоны даже не стали разбивать палатку.

Спасаясь бегством, Джоуды и Уилсоны проезжали по техасскому выступу – по холмистой серой земле, испещренной рубцами прежних наводнений. Спасаясь бегством из Оклахомы, они попали в Техас. Черепахи пробирались сквозь пыль, солнце палило землю, и по вечерам небо остывало, но зной исходил от самой земли.