Гроздья гнева

– Тебя кормят, а твоих детей – нет. Хорошо получится? Ты сидишь в тюрьме, а твои дети умирают с голоду.

– Н-да, – протянул Том. – Н-да.

– Это еще не все. Про черные списки слыхал?

– Это еще что такое?

– А вот попробуй только заикнись насчет того, чтоб действовать заодно, тогда живо узнаешь. С тебя сделают снимок и разошлют его во все концы. Тогда уж работы нигде не достанешь. А если у тебя ребята…

Том снял кепку и скрутил ее жгутом.

– Значит, что подвернулось, то и бери или подыхай с голоду; а если посмеешь пикнуть – тоже подыхай с голоду! Так?

Молодой человек широко повел рукой, показывая на рваные палатки и дряхлые машины.

Том снова посмотрел на мать, чистившую теперь картошку. Дети подступили к ней еще ближе. Он сказал:

– Нет, я так не согласен. Мы, черт возьми, не овцы. Я вот возьму да сверну кому-нибудь шею.

– Полисмену?

– Да кому придется.

– Рехнулся, голубчик, – сказал молодой человек. – С тобой живо разделаются. Ты человек безвестный, собственности у тебя никакой нет. Найдут где-нибудь в канаве, когда у тебя уж кровь на лице запечется. А в газете будет всего одна строчка – знаешь, какая? «Обнаружен труп бродяги». Вот и все. В газетах таких заметок сколько угодно, сам увидишь. «Обнаружен труп бродяги».

Том сказал:

– Около этого бродяги еще один труп обнаружат.

– Рехнулся, голубчик, – повторил молодой человек. – Что ты этим докажешь?

– Ну, а ты как поступаешь? – Том посмотрел на измазанное тавотом лицо молодого человека, посмотрел ему в глаза, вдруг словно подернувшиеся пленкой.

– Никак. Вы издалека?

– Мы? Из Саллисо, Оклахома.

– Недавно приехали?

– Только сегодня.

– И долго думаете здесь оставаться?

– Не знаю. Где найдем работу, там и останемся. А что?

– Ничего. – И глаза его снова подернуло пленкой.

– Пойду посплю, – сказал Том. – Завтра с утра выедем искать работу.

– Что ж, попробуйте.

Том повернулся и пошел к своей палатке.

Молодой человек взял банку наждачной смеси для притирки и запустил туда пальцы.

– Эй! – крикнул он.

Том оглянулся.

– Ну?

– Слушай, что я скажу. – Он поманил его пальцем, на котором сидела нашлепка мази. – Слушай… Ты не нарывайся. Помнишь того – очумелого?

– Из этой лачуги?

– Да. Дурной такой, будто ничего не понимает.

– Ну и что?

– Когда сюда пожалуют полисмены, – а они то и дело к нам наведываются, – ты тоже таким прикинься. Ничего ты не знаешь, ничего не понимаешь. Полисмены только к таким и благоволят. А затевать с ними драку и не думай. Это все равно что руки на себя наложить. Прикидывайся, будто совсем очумел от страха.

– Значит, пусть полисмен что хочет делает, а ты молчи?

– Да нет, слушай. Я к тебе загляну вечерком. Может, не следует мне этого делать. Тут куда ни плюнь – везде шпики. Я иду на риск, а у меня ребенок. Но все равно, я к тебе загляну. А если увидишь полисмена, прикинься дурачком. Этаким Оки, понял?

– Что ж, это можно, если дело делать, – сказал Том.

– А ты не беспокойся. Мы без дела не сидим, только на рожон не лезем. Ребенку много ли надо? Поголодает дня два-три, и конец. – Молодой человек снова принялся за работу. Он смазал гнездо клапана, и его рука, державшая инструмент, заходила взад и вперед. Лицо его потеряло всякую выразительность, взгляд стал тупой, бессмысленный.

Том медленно побрел к своим.

– Значит, очумелый, – тихо проговорил он.

Отец и дядя Джон подошли к палатке с охапками хвороста, сложили его у костра и присели на корточки.

– Тут поблизости все подобрали, – сказал отец. – Пришлось далеко идти. – Он посмотрел на окруживших палатку детей. – Господи помилуй! Откуда вас столько набежало? – И дети смущенно потупились.

– Наверно, учуяли, что пахнет едой, – сказала мать. – Уинфилд, не вертись под ногами. – Она оттолкнула его. – Хочу потушить мясо. Мы горячего не ели с самого отъезда. Па, сходи в лавку, возьми зашеины. Я ее на костре потушу. – Отец встал и ушел.

Эл открыл капот грузовика и заглянул внутрь, на блестящий от масла двигатель. Он поднял голову, услышав шаги Тома.

– Нечего сказать, веселый идешь.

– Ну еще бы! Просто прыгаю от радости, как лягушка под дождиком, – ответил Том.

– Посмотри. – Эл показал на двигатель. – Здорово, а?

Том заглянул внутрь:

– Да как будто ничего.

– По-твоему, ничего? А по-моему, замечательно. Масла совсем не пропускает. – Он вывернул свечу и сунул в отверстие палец. – Нагар есть, но это ничего, не страшно.

Том сказал:

– Ну что ж, молодец, правильно выбрал. Ты этого от меня ждешь?

– Я всю дорогу боялся: вот, думаю, рассыплется все, а чья будет вина? Моя.

– Да нет, ты правильно выбрал. А сейчас проверь все как следует, завтра с утра поедем искать работу.

– Ничего, довезет, – сказал Эл. – Можешь не беспокоиться. – Он вынул нож из кармана и стал очищать электроды свечи.

Том зашел в палатку и увидел Кэйси, который сидел на земле и сосредоточенно разглядывал свою правую босую ногу. Том тяжело опустился рядом с ним:

– Ну, как, работает?

– Что? – спросил Кэйси.

– Да нога твоя.

– А… Это я просто так – сижу, думаю.

– Ты, наверно, только в такой удобной позе и можешь думать, – сказал Том.

Кэйси пошевелил пальцами ноги и спокойно улыбнулся.