Гроздья гнева

– Богом клянусь, ничего у нас нет! – крикнула мать. – Богом клянусь. Бабке совсем плохо.

– Вы сами, наверно, заболели, – сказал инспектор.

Мать взялась за планку заднего борта и подтянулась всем телом, вложив в это движение всю свою силу.

– Смотрите, – сказала она.

Инспектор направил луч карманного фонаря на сморщенное старческое лицо.

– И в самом деле, – сказал он. – Так, говорите, ничего нет – ни семян, ни фруктов, ни овощей, ни кукурузы, ни апельсинов?

– Ничего нет. Богом клянусь!

– Ладно, поезжайте. Доктор есть в Барстоу. Это всего восемь миль отсюда. Поезжайте.

Том залез в кабину и тронул грузовик с места.

Инспектор повернулся к своему товарищу.

– Чего их задерживать?

– Может, врут все, – сказал тот.

– Какое там! Ты бы видел эту старуху. Нет, не врут.

Том прибавил газа, торопясь поскорее добраться до Барстоу, и когда они подъехали к этому маленькому городку, он остановил машину, вылез из нее и подошел к заднему борту. Мать выглянула ему навстречу.

– Ничего́, – сказала она. – Я просто не хотела задерживаться, боялась, как бы не застрять в пустыне.

– А что с бабкой?

– Ничего… ничего. Поезжай дальше. Надо поскорее одолеть пустыню.

Том покачал головой и отошел.

– Эл, – сказал он, – сейчас заправимся, а дальше ты поведешь.

Он подъехал к заправочной станции, работающей круглые сутки, наполнил бак и радиатор и подлил масла в картер. Эл передвинулся к рулю. Том сел с краю, отец – посредине. Они снова въехали в темноту, и вскоре невысокие холмы, окружавшие Барстоу, остались позади.

Том сказал:

– Не знаю, что это с матерью. Какая ее муха укусила? Разве долго посмотреть вещи? Сказала, что бабка совсем плоха, а сейчас говорит – ничего. Не пойму. Что-то с ней неладное. Может, помешалась в дороге?

Отец сказал:

– Она сейчас как в молодости – такая же отчаянная. Молодая была – ничего не боялась. Уж, кажется, пора бы ей присмиреть, ведь столько детей нарожала, работа какая тяжелая. Да где там! Помните, как она домкратом размахивала? Попробуй, отними – да я бы ни за что не согласился.

– Не пойму, что с ней такое, – сказал Том. – Может, просто устала?

Эл сказал:

– Вот уж не буду жалеть, когда наше путешествие кончится! Покоя мне не дает эта проклятая машина.

Том сказал:

– Ты молодец – хорошую выбрал. Без сучка, без задоринки едем.

Всю ночь «гудзон» вгрызался в душную темноту, и зайцы сбегались на свет его фар и удирали прочь, меряя землю длинными, размашистыми прыжками. И когда впереди блеснули огоньки Мохаве, позади уже начинало светать. В рассветных сумерках на западе показались горы. В Мохаве взяли воды и масла и поехали дальше, к горам, и теперь рассвет окружал их со всех сторон.

Том крикнул:

– Проехали пустыню! Па, Эл, да посмотрите! Ведь проехали!

– Я так устал, что мне все равно, – сказал Эл.

– Дай я поведу.

– Нет, подожди.

Техачапи проехали при свете. Позади вставало солнце. И вдруг внизу глазам их открылась широкая долина. Эл резко затормозил посреди дороги и крикнул:

– Ой! Смотрите! – Виноградники, фруктовые сады, широкая ровная долина – зеленая, прекрасная. Деревья, посаженные рядами, фермерские домики.

И отец сказал:

– Мать честная!

Городки вдали, поселки среди фруктовых садов и утреннее солнце, заливающее золотом долину. Позади дали сигнал. Эл свернул к краю шоссе и остановился там.

– Надо посмотреть как следует.

Золотые поутру поля, ивы, ряды эвкалиптов.

Отец вздохнул.

– Вот не думал, что такое бывает на свете.

Персиковые деревья, ореховые рощи и пятна темной зелени апельсинов. И красные крыши среди деревьев, и сараи – большие сараи. Эл вылез из машины и сделал несколько шагов, разминая ноги.

Он крикнул:

– Ма, посмотри! Приехали!

Руфь и Уинфилд сползли с грузовика на землю и замерли на месте, благоговейно и робко глядя на широкую долину. Даль застилало легкой дымкой, и казалось, что земля в этой дали, уходя к горизонту, становится все мягче и мягче. Ветряная мельница поблескивала крыльями, точно маленький гелиограф. Руфь и Уинфилд смотрели не отрываясь, и Руфь прошептала:

– Вот она – Калифорния.

Уинфилд повторил это слово по складам, беззвучно шевеля губами.

– Тут фрукты, – сказал он вслух.

Кэйси и дядя Джон, Конни и Роза Сарона спустились вниз. И они тоже стояли молча. Роза Сарона подняла руку пригладить волосы, увидела долину, и рука ее медленно опустилась.

Том сказал:

– А где ма? Я хочу, чтобы ма посмотрела. Ма, смотри! Иди сюда.

Мать медленно, с трудом перелезла через задний борт. Том взглянул на нее:

– Господи! Ты заболела, что ли?

Лицо у матери было одутловатое, серое, глаза глубоко запали, веки покраснели от бессонницы. Ее ноги коснулись земли, и она ухватилась за борт грузовика, чтобы не упасть.

Она проговорила хрипло:

– Значит, пустыню проехали?

Том показал на широкую долину:

– Смотри!

Она взглянула в ту сторону, и рот у нее чуть приоткрылся. Пальцы потянулись к горлу, захватили складочку мягкой кожи и чуть стиснули ее.

– Слава богу! – сказала она. – Приехала наша семья. – Колени у нее подогнулись, и она села на подножку.

– Заболела, ма?

– Нет, устала.

– Ты не спала ночь?

– Нет.

– Бабке было плохо?