Гротеск

В 1988 году, за год до событий на площади Тяньаньмэнь, в деревню пришла неожиданная весть — Цзянь Пин погиб. Из Чжухая, где он жил, виден берег Макао. Цзянь Пин решил нелегально перебраться туда и утонул, попытавшись переплыть залив. По крайней мере, так было написано в письме, которое получил один из наших односельчан.

Цзянь Пин закрепил на голове пакет с одеждой и деньгами и, дождавшись заката, поплыл к полуострову Макао. В полной темноте надо было проплыть несколько километров. Японцы, наверное, не могут представить, как можно решиться на такой сумасшедший поступок. Зато мне до боли понятно, что чувствовал Цзянь Пин.

Из Чжухая в Макао можно попасть и по суше. Два города находятся на расстоянии прямой видимости. Но это уже другая страна, хотя люди там те же, та же нация. Макао — это казино и звон денег. А деньги могут все. У жителей Макао — свобода на любой вкус, но у этой свободы есть граница. Как я слышал, ее охраняют патрули, и она обнесена высоким забором под током высокого напряжения. Ничего себе местечко!

Пойманным перебежчикам одна дорога — в тюрьму. Знаете, какие там порядки? Мне рассказывали. Запихают в тесную камеру с клопами, которые кусаются как звери, и придется биться с сокамерниками за право усесться на загаженный унитаз.

Зато в море — никаких заборов. Там только волны мешают свободе. Окажись я там, тоже бы поплыл. В Макао, а то и в Гонконг.

В Китае судьба человека зависит от того, где он родился. От этого никуда не денешься. Цзянь Пин попробовал изменить судьбу, поставив жизнь на карту. Его поступок и меня сделал другим. Я решил занять место Цзянь Пина и добраться до свободной страны за морем, попасть туда, где можно заработать денег сколько хочешь.

В конце года у Мэйкунь появился жених. Для такой нищеты, как мы, это было очень выгодное предложение. Посватался один из нашей же деревни, из семьи с достатком, не то что наша. Однако он был намного старше сестры: ей — всего девятнадцать, а ему — тридцать восемь. Маленький, неказистый мужичонка. Неудивительно, что в такие годы он ходил холостой.

— Пойдешь за него? — спросил я сестру. — Будешь жить как человек, не как сейчас.

Мэйкунь быстро покачала головой:

— Ни за что! Терпеть не могу эту противную макаку! Коротышка! Подумаешь, богач! Я ему нужна, чтобы на мне поле пахать. Не хочу превратиться в старуху, как сестра.

Я посмотрел на Мэйкунь. Она была права. Наша сестра — старше меня на шесть лет — ушла в такую же бедную семью, нарожала детей, быстро постарела и увяла.

Мэйкунь — совсем другое дело… На нее все засматривались. Она была настоящая красавица — пухлые щечки, тонкий прямой нос, стройная фигурка. Сычуань всегда славилась красивыми женщинами. Как я слышал, девчонки из Сычуани в любом городе нарасхват. А в сестре еще текла кровь деда, который пришел из других краев, вот и получился такой результат. Она была самая красивая в округе и самая сильная и настойчивая.

— Я бы за такого, как ты, пошла, — серьезно и тихо проговорила Мэйкунь. — Я у Цзянь Пина по цветному телику разных артистов видела. Ты ничем не хуже.

Стыдно признаться, но я и сам записывал себя в разряд красавцев. В масштабах нашей деревни так оно, похоже, и было, но я знал, что в большом городе встречу немало парней куда лучше меня. Тем не менее слова сестры придали мне уверенности. Уже когда я оказался в Японии, мне часто говорили, что я очень похож на артиста Такаси Касивабару.[33] Сестра посмотрела на меня и сказала:

— Мы симпатичные — и ты, и я. Вести себя умеем, манеры и все такое… Устроимся на телевидение, в кино будем сниматься. Кучу денег заработаем. В деревне сидеть — нет смысла. Никаких шансов. Лучше умереть, чем здесь зачахнуть. Поедем в Гуанчжоу. Вместе. А?

Сестра обвела взглядом пещеру, где ютилась наша семья. Темно, холодно, с потолка вода капает. Снаружи доносились невеселые голоса матери и Аньцзи. Они обсуждали, когда начинать сеять чумизу. Хватит! Сколько можно так жить! Я заткнул уши, чтобы не слышать брата. Сестра, наверное, чувствовала то же самое. Она взяла меня за руку.

— Уедем отсюда. Будем жить вдвоем в бетонном доме. Там водопровод, за водой ходить не надо. Электричество — провода в стенах. Тепло, светло. Туалет, ванна. Купим телевизор, холодильник, стиральную машину… Вот заживем!

В нашу пещеру мы провели электричество всего два года назад. Я перебросил провода — краденые, конечно, — с ближайшего столба.

— Я тоже хочу уехать. Но у нас нет денег. Придется копить.

Сестра посмотрела на меня как на идиота.

— Ты что?! Я уже старухой стану, пока ты накопишь! Чего тянуть? Ждать, когда билеты на поезд подорожают?

Слухи такие ходили. Говорили, что после Нового года. Надо как-то выбираться скорее, но на что купить билеты?

— Знаешь, если я соглашусь выйти за этого карлика, он даст чего-нибудь на свадьбу. Вот нам и деньги.

Конечно, то, что предложила сестра, — последнее дело, но другого способа сбежать мы придумать не могли. Я скрепя сердце согласился.