Гротеск

Мы с младшей сестрой занимались тем же, чем главная героиня фильма, — ходили на реку за три километра, носили воду. Чего это стоило, когда наступала настоящая зима, — не передать словами. Сколько раз на гребне горы сильные порывы ветра валили нас с ног и опрокидывали вместе с полными ведрами! На морозе страшно мерзли руки и ноги, распухали пальцы.

— Ну и местечко! И угораздило их там родиться! Я бы на их месте сразу загнулась.

Услышав, что подружка что-то бормочет, я нажал на «стоп». Она обиделась и, забрав у меня пультик, снова включила видео.

— Ты чего выключил-то? — Я не ответил. Что тут скажешь? Думаю, поглядев на меня, подруга поняла, в какой бедности я жил. — Эх ты, деревенщина! — проговорила она с усмешкой.

Я молчал, опустив голову. С тех пор мне нравятся только голливудские фильмы. Они такие легкие, веселые.

Надо мной всю жизнь насмехались. В деревне мы были беднее всех, жили в пещере, поэтому односельчане смотрели на нас сверху вниз. А некоторые распускали слухи, что отца проклял бог нищеты. Даже когда его приглашали на свадьбу или какой-нибудь праздник, ему доставалось самое последнее место.

Мой отец — хакка.[31] В детстве они с отцом — моим дедом — перебрались из уезда Хуэйань в провинции Фуцзянь в провинцию Сычуань и поселились в маленькой деревушке в каком-то углу. Там всеми делами заправляли ханьцы, из хакка не было ни одного человека. Строить дом отцу и деду не разрешили. Так они стали жить в пещере.

Мой дед был гадальщиком, предсказывал судьбу. Поначалу вроде на новом месте дело пошло, но скоро на него стали смотреть косо — что это за предсказания?! Одни несчастья. В конце концов дед остался без дела, и наша семья скатилась в полную нищету. Дед бросил гадание — отказывал даже тем, кто просил, — и замолчал. Даже дома не говорил. Потому что стоило ему открыть рот, все вокруг напрягались: сейчас опять напророчит какую-нибудь беду. Деда за это ненавидели. Вот он и решил вообще ничего не говорить.

Потом дед почти перестал двигаться. У него отросли волосы и борода, он сидел на одном месте, напоминая вашу даруму.[32] Притулился в самом темном углу нашей пещеры, и все так привыкли к этому, что перестали обращать на него внимание. В обед мама ставила перед ним миску с едой. Ее содержимое скоро исчезало, и мы понимали: значит, дед еще жив. Когда он умер, мы даже не сразу заметили.

Как-то раз никого не было дома, и дед вдруг окликнул меня. Я тогда учился в начальной школе. Живя рядом с ним, я почти не слышал его голоса, поэтому страшно удивился. Дед сидел в своем темном углу и смотрел на меня.

— У нас в доме убийца, — проговорил он.

— Дед! Ты что говоришь? Ты про кого?

Но сколько я ни спрашивал, дед больше не проронил ни слова. Я тогда много о себе воображал — взрослые захвалили, поэтому бормотанию полумертвого старика не поверил и быстро обо всем забыл.

День за днем наша семья гнула спину на поле, которое мы разбили на горе на полпути к вершине. Нашим помощником был один-единственный тощий буйвол. Еще у нас жили две козы, за ними ходил мой старший брат Гэньдэ, второй сын в семье. Мы выращивали разные зерновые. Родители и старшие братья вставали с восходом солнца и пропадали в поле дотемна. Буквально чернели от работы. И все равно поле не могло прокормить всю семью. А когда наступала засуха, — а такое случалось часто, — мы месяцами ходили голодные. Тогда я мечтал только об одном: вырасти поскорее и наесться до отвала риса. Пусть даже у меня случится заворот кишок и я умру.

Вот такая была жизнь. Поэтому, сколько себя помню, я все время думал: вот повзрослею и сделаю отсюда ноги, поеду работать в какой-нибудь большой город — ведь мне еще не приходилось видеть городскую жизнь. Хозяйство, как я считал, перейдет по наследству к старшему сыну Аньцзи; старшую сестру — Мэйхуа — в пятнадцать лет выдали замуж в соседнюю деревню. Было ясно, что с поля и нескольких коз нам (я имел в виду себя, брата Гэньдэ и младшую сестру Мэйкунь) не прокормиться.

Между мной и старшим братом Аньцзи разница была в восемь лет. С Гэньдэ — три года. Мне было тринадцать, когда случилась беда. Погиб Гэньдэ. Из-за Аньцзи. Мы с Мэйкунь, обнявшись, дрожали от страха: неужели это дед напророчил?

Они поссорились, Аньцзи ударил Гэньдэ. Тот упал — и прямо головой о камень. Лежит и не шевелится. Приезжала полиция расследовать, из-за чего умер Гэньдэ, но отец не стал говорить им правду, как что было. Сказал, что Гэньдэ сам упал и разбил голову. Если бы Аньцзи обвинили в убийстве брата и посадили в тюрьму, кто бы обрабатывал поле? И кому он был бы нужен после тюрьмы? Пришлось бы ему доживать в одиночку.

В нашей деревне имелся перебор с мужским полом. А у соседей, я слышал, было еще хуже — на четырех парней одна невеста. Беднота — она во всем беднота. Братья поругались, когда разговор зашел о невестах. Гэньдэ стал насмехаться над старшим братом:

— Тебе надо жениться, брат. Тогда враз полегчает. Нам с Чжэчжуном, видно, невест уж не достанется. А ты давай женись.