Гром победы, раздавайся!

Левый берег Арджеша дымился многочисленными кострами. Артельные готовили на них нехитрое варево для своих десятков. Белели натянутые офицерские шатры и солдатские палатки. Чуть в стороне от стирающих свои пропыленные мундиры пехотинцев, выше по течению конные карабинеры, драгуны и казаки поили своих коней. Вокруг было шумно и многолюдно.

– Сторожатся турки, не спешат они с нами сближаться! – Нависший над расстеленной на походном столике картой Суворов оторвался от ее созерцания и стремительно заходил по шатру. – Эх, жаль, так и не удалось нам их сюда всех разом выманить! Дальние казачьи дозоры мне уже доложились, что основное войско турок оттянулось немного к югу и теперь встало в оборону подле озера Будени. Противник явно не горит желанием вступать с нами в битву на открытой равнине. Замысел сераскира, как я думаю, мне понятен. Это встретить нас на своих оборонительных рубежах, которые они сейчас так старательно там сооружают, а при опасности разгрома отойти в расположенный прямо за их спиной лес. Вон, полковник Егоров хорошо понимает, о чем идет речь. Там в лесу есть лишь две главные дороги. Их своими крепкими заслонами перекрыть, да потом откатывайся дальше на юг аж до самых крепостных стен. Так что нужно, господа, нам хорошо подумать, как бы не дать им этот маневр совершить. Вот коли мы выбьем полевое войско неприятеля в одном решительном сражении, так затем и проще будет нашей дивизии саму Журжевскую крепость штурмом брать. Думайте, господа, думайте, – кивнул он собранным в своем шатре полковым командирам. – Один день отдыха у нас уже здесь миновал, вот еще один, ну, пусть даже второй, третий пройдут, и обязательно нужно будет тогда вперед двигать. Завтра в это же самое время, перед вечерней зарей, жду я вас со своими предложениями по поводу предстоящего дела!

– Помяни мое слово, Алексей Петрович, через два дня нам опять предстоит авангардом впереди всей дивизии идти, – сказал шедший рядом с Егоровым командир Смоленских драгун. – Для Суворова важно не упустить сераскира со всем его войском на юг, к Журжи. Так что, пока тяжелая пехота с артиллерией будут разносить боевые порядки и укрепления турок, нас, как я полагаю, генерал-аншеф обходным маневром в южный лес двинет. Сам же, небось, на совете слышал, что он там про османские заслоны на двух главных лесных дорогах говорил? И про твое знание этих мест он тоже, кстати, вовсе не зря упомянул.

– Да уж, два десятка лет назад пришлось нам в этих местах изрядно побегать и кровушку обильно довелось пролить, – проворчал Алексей. – Непростое нам дело предстоит. Ну да ладно, коли такой будет приказ, так мои егеря поработают там. Вам-то в лесу конными совсем несподручно будет воевать, Александр Карлович. Вы, самое главное, нас всех на коней посадите, а при заходе в чащобу от неприятельской кавалерии прикройте. А уж там, в лесу мы сами разберемся и с дорожными заслонами, и с отступающими колоннами, ежели они будут.

* * *

– Совсем скоро вперед мы, братцы, двинем! – заверил расположившихся у костров товарищей Горшков. – С комендантского плутонга унтер Иванов своему дружку из третьей роты сказывал, что решено уже все у Ляксандра Васильевича. А нам, легким стрелкам, дескать, велено опять, как и прежде, впереди всех идти.

– Ну а чего, все правильно, лес ведь большой дальше, самое место нам там, егерям, турку шурудить, – солидно проговорил ветеран Фадей. – На-ка, Валерьяша, глянь, как я его наточил, – подал он тесак молодому солдатику. – Вот так же и ты в следующий раз брусочком поширкаешь старательно клинок под углом, а потом уж другим лезвием аккуратненько его поправишь, дабы все заусенцы сбить и боковой отход у самой кромки убрать.

– Спиридоныч, а ты глянь и мой тоже? – попросил Южаков, вынув свой тесак из ножен. – А то вдруг и у меня эта самая кромка лезвия с заусенцами?

– Ты, Ванька, это самое! Давай-ка сам за своим оружием гляди! – насупившись, проворчал Фадей. – Чай, не первый год уже солдатствуешь! Хвост волкодавский давно вон на своей каске носишь. Все ведь и сам знаешь да могешь, только вот ленишься чавой-то. А этот, щеня еще совсем неразумный, от сохи только вот полгода как оторвали. Его учить и учить всему надобно.

– Южак, а ну, сходи-ка ты за дровами! – рявкнул лежащий на расстеленном пологе капрал. – Я гляжу, у тебя прыти больно много, а у нас ведь еще вся ночь впереди! Давай-давай, пошевеливайся! Опосля, как вернешься, будешь свой тесак точить, как только сюда добрую охапку притащишь!

– Да иду я уже, иду, – со вздохом пробурчал егерь. – Чуть что, так сразу Ванька! Эх, Лука Назарович, суровости в вас много. Неласковые вы совсем ко мне, без теплоты христианской, душевной.

– Иди уже, заноза, давай! – усмехнулся командир отделения. – Вот принесешь сюды дров – будет тебе и теплота и душевность.

– Иван Степанович, я вам подсоблю, – молодой егерь, засунув свой тесак в ножны, вскочил на ноги.