Гром гремит дважды. Капкан

Ти-Рекс ещё не успел опустить руку. Я оказался у него за спиной, пяткой врезал ему по ноге, и здоровяк рухнул, будто верующий в церкви, на колени. Крутнувшись на месте, я врезал ему по затылку ребром ладони. Вложил в этот удар вообще всё, стараясь не думать о руке, как о части тела. Думал о ней, как о палке Вейжа, неодушевлённом предмете.

Рука онемела. Ближайшие час-полтора драться я ей не смогу, это точно. Зато Ти-Рекс безмолвно и безропотно упал носом в песок.

Тишина. Я сделал вид, что разглядываю ногти на руке. Их и вправду пора бы постричь, как-то я замотался, всё работа, работа…

— Три секунды, — задумчиво изрёк мужчина в чёрной водолазке.

— Да? Прошу прощения, обычно получается дольше. Устал немного, — ответил я и обезоруживающе улыбнулся.

На улыбку мужчина не ответил, но в планшетку что-то записал.

— Публике это понравится, — сказал тому, что был одет в олимпийку. — Возможно, выставим его сегодня же, против Демона.

— Не так быстро, — одёрнул тот. — Идём, пацан, поговорим. Надо оформить всё красиво, если хочешь войти в нашу дружную семью.

Я отряхнул с ног песок, натянул носки, кроссовки и поспешил к выходу из зала вслед за мужиком в олимпийке. Тот, что в водолазке, продолжал задумчиво вещать:

— Подлый стремительный убийца. Мы сделаем акцент на подлости, толпа будет его ненавидеть. Подходящая кличка — Скорпион… Так, я не понял, эту срань уберёт кто-то, или нет?! Дагон — на арену, Бигфут — на арену!

Мужчина в олимпийке, не оглядываясь, толкнул дверь, прошёл по коридору, поднялся по лестнице. Я следовал за ним, подсознательно выдерживая нужную дистанцию. Если он решит резко атаковать, длины руки ему не хватит. А если резко повернётся с пистолетом — я успею его обезоружить. Однако было непохоже, что меня собираются убивать. По крайней мере, не здесь. Может быть, несколько позже, на арене.

Мы вошли в кабинет. У меня чуть слёзы не навернулись — до такой степени он напоминал закуточек нашего школьного физрука. Рассохшийся стол, скрипучие стулья, на полках стоят кубки, на стенах — плакаты с мускулистыми бойцами и соблазнительными красотками. Даже большая тетрадь, лежащая на столе, чем-то неуловимо напоминала классный журнал.

— Иван Михайлович, а можно нам баскетбольный мячик?

Иван Михайлович быстрым отточенным движением прячет под стол нечто, издающее стеклянное позвякивание, и с трудом фокусирует на мне взгляд, пытаясь казаться строгим человеком, которого только что отвлекли от дел.

— Ш… Шта-а?

— Мячик, баскетбольный, — прошу я. — Мы уже всё отработали, десять минут осталось, поиграть охота.

Иван Михайлович, вздохнув, находит связку ключей на столе, швыряет мне. Думает, что мне — на самом деле ключи летят далеко в сторону. Я делаю быстрый шаг, поднимаю руку, и в ладонь остро бьёт металлом.

— Молодец, Громов, — бубнит Иван Михайлович. — Хорошая реакция, дети будут. Иди, давай, — машет он мне рукой.

И я, довольный, бегу открывать кладовку, где хранится настоящее богатство. Мячи, гири, кипы спортивных матов, гимнастический козёл…

— Итак, ты пришёл драться, — сказал мужик в олимпийке, устроившись на стуле. — Сейчас я буду задавать вопросы, а ты на них отвечать. Я не приказывал садиться.

Я, на миг замерев, встал, сложил руки перед собой. Сурово, однако, тут собеседования проходят. Ладно, «Иван Михайлович», ваша власть, наслаждайтесь.

— Как тебя зовут?

— Тао Хунг, — сказал я первое, что пришло в голову.

Если не настроен говорить правду, врать надо быстро и чётко. И запоминать, о чём соврал.

— Возраст?

— Восемнадцать.

— Готов спорить, приврал на пару лет, но на это мне плевать, у нас не армия. Местный?

— Из Шужуаня.

— Клоака, — фыркнул «Иван Михайлович».

— Есть такое. Вот, потянуло к хорошей жизни. А чё делать? Я больше ничё не умею.

— Драться где научился? — спросил «Иван Михайлович».

— Ну, где… На улице. Я в семь лет в банду попал. По малолетке — сначала попрошайничал, тырил, что плохо лежит, по карманам умел. Потом старший наш меня заметил. Он тренер бывший, вроде, говорил, на клан какой-то работал, там чё-то не поделили, и он в Шужуане осел. Ну и выучил меня. Потом уже серьёзными делами занимался. Ну, пару раз, суки, приняли. Раз отмазался, раз чуть не заехал капитально. И свалить решил.

— Родные есть?

— Сирота…

— Документы?