Гримуар II (СИ)

— Ирен спряталась в углу таверны и слушала песни Люциана, скрывая жаркий румянец. Она каждый день надевала разные платки и платья, садясь в самых темных уголках, не желая раскрыть себя. Однажды Люциан не пришел. А потом еще, и еще. На пятый день Ирен набралась храбрости и расспросила у посетителей о Люциане. Оказалось, бродячий музыкант покинул городок и побрел дальше по свету. Тоска о музыке загорелась в сердце Ирен бушующим пламенем. Она прижала руки к сердцу и, сама того не понимая, запела.

Старуха уставилась на меня со слезами на глазах.

— В момент, когда первая нота слетела с уст Ирен, все кто услышали… замерли. Чистейшая тоска и грусть полились нескончаемым дождем в душах бравых воинов и злобных лиходеев. Пережившие войны и бедствия старики упали в ноги Ирен и, проливая реки слез, просили спеть еще.

— И?!

— И Ирен спела. Семь дней и семь ночей она не замолкала. И жизнь всего городка застыла. Больные исцелились, погруженные в печали вновь улыбнулись. Даже холодные блюстители закона, чиновники с острыми носами и хмурыми лицами пустились в дикие пляски. Радость и свет воцарились в том городке. Ирен осталась в памяти его жителей как ангел, сошедший с небес.

Старуха пустила слезы и, морща нос, молча пропустила меня. Я, ошарашенный несвойственной мне разговорчивостью, поплелся дальше. Откуда все эти обороты и пафос?! Видимо, Ирен каким-то образом на мой мозг повлияла. Аж у самого глаза заслезились, стоило мне вспомнить ее…

— Не сходи с тропы, — услышал я вслед.

Путь представлял собой тонкое ущелье. Я шел в полном одиночестве, то и дело оглядываясь. Дорога и спереди и сзади исчезала в густом тумане где-то вдалеке. Отвесные скалы пропадали в вышине. Напомнило ту ловушку с изгородями. Я поспешил проверить умения. Да! Блок пропал!

— Придите, Анна, Нокс, Маррайяш!

Как только духи появились, я беспомощно повалился наземь и шумно выдохнул.

— Гримм? — Анна слегка склонила голову набок.

— Я просто рад, что не один…

— Мое задание привело в шикарный храм на райском острове, — отчеканил Нокс. — А у вас двоих какая-то серая муть.

— Райский остров? — хмыкнула Анна.

— Если рай такой, то…

Мою чрезвычайно остроумную фразу прервал Маррайяш. Он остановился и указал пальцем на стену.

— Ч-чего? — выдал я.

Монах ничего не ответил.

— Надо туда? — недоверчиво спросил я. — Старуха же сказала…

Маррайяш резко повернулся ко мне. Чересчур криповый жест от того, кого я воспринимал только как доброго целителя.

— Ладно-ладно! Я понял!

Нокс выставил руку, не давая мне пройти. Вместо этого он смерил монаха долгим взглядом и прошел вперед. Мы последовали за Пересмешником. Анна скривила пальцы и сконцентрировала энергию, готовая вступить в бой.

Едва я сошел с тропы, как реальность исчезла. Опять. Почему нельзя просто сделать обычный портал? Что за дурацкие переходы?

Мы оказались на берегу моря. Спокойное, чистое небо ласково взирало, подгоняя стаи белых облаков. Нежное солнце одаривало своим теплом и светом, боясь обжечь кожу излишками своей силы. На небольшом холме у берега высился роскошный особняк. Изогнутые крыши с бесконечными орнаментами, перекладинами и статуэтками радовали обилием насыщенных красок. Помимо типично китайских элементов, присутствовала база из индийской архитектуры. Само здание напоминало помесь всего восточного.

— В этом дворце живет Кьянту, один из…

— ОНО ГОВОРИТ! — взвизгнул Нокс ультразвуком.

— Не в первый раз, — хмыкнула Анна.

— Нокс, ты переигрываешь, — прошипел я, потирая поврежденные уши.

— Такова моя натура…

— В этом дворце живет Кьянту, — повторил Маррайяш, переждав нашу перепалку. — Он был одним из тех, кого погубили мои дары.

— Дары? — спросил я. — Можешь рассказать все с самого начала?

Дух перевел на меня отрешенный взгляд, кивнул и начал свой рассказ:

— Нынешний мир не знает и не помнит обо мне. Не знает и не помнит о крае, в коем я явился ему. В далекие земли среди бескрайней воды, где солнце светит не больше и не меньше, чем должно, в местах, где ручьи журчат потоками, что чище помыслов невиннейшего из разумных, однажды явилась жизнь. Люди. Они прибыли на маленьких деревянных судах. Сама природа пряла ткань судьбы, ограждая гостей от бед и невзгод. Они были благодарны земле и небу, морю и рекам, зелени и всему живому, что окружало их род.

Монах прервался.

— Однажды, мать решила покинуть эти земли. Она пролила последнюю каплю слез и исчезла, а из слезы ее родилось персиковое древо. Я. Жизнь людей текла своим чередом. Однако… Шли годы. Благосклонные земля и небо, лишенные воли матери, переменились. Волны бушевали, обрушиваясь на берег. Небо ревело, являя ужасающие бури. Пастбища гибли то от жестокого ливня, то от иссушающего зноя. Люди пали на колени, молясь о прощении грехов, им неизвестных. Но голоса их остались неуслышанными.

И вновь он замолчал.

— Дальше? — поторопил его Нокс.