Григорий Распутин

Посол дрожащими руками передал ноту с объявлением войны и, отойдя к окну, схватился за голову и расплакался: все рушилось.

21 июля (3 августа) Германия объявила войну Франции, в ночь на 23 июля (5 августа) Англия объявила войну Германии, 24 июля (6 августа) Австро-Венгрия объявила войну России.

Не вставая с больничной койки, Распутин нацарапал своим корявым почерком на только что сделанной с него фотографии несколько слов:

«Что завтра? Ты наш руководитель, Боже. сколько в жизни путей тернистых».

Фотографию Матрена отправила в Царское Село. Снимок этот долго украшал стол Александры Федоровны, а затем последовал вместе с царской семьей в ссылку.

Несколькими днями позже все из того же тюменского лазарета Распутин писал царю:

«милой друг есче скажу грозна туна нат рассей беда горя много темно и просвету нету, слес то море и меры нет а крови? что скажу? слов нету неописуемый ужас. знаю все от тебя воины хотят и верная не зная что ради гибели, тяжко Божье наказанье когда уж отымет тут начало конца. Ты Царь отец народа не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ вот германию победят а роаея? подумать так воистину небыло от веку горшей страдальицы вся тонет в крови велика погибель бесконца печаль

Григорiй».

Это то, что проницательный Морис Полиолог характеризовал как «таинственное свойство прорицания».

Распутин был против всякого убийства вообще, в том числе и на войне. «Нехорошее дело война, — говорил он еще в 1913 году, — а христиане, вместо покорности, прямо к ней вдут… Вообще воевать не стоит, лишать жизни друг друга и отнимать блага жизни, нарушать завет Христа и преждевременно убивать собственную душу. На что мне, если я тебя разобью, покорю; ведь я должен после этого стеречь тебя и бояться, а ты все равно будешь против меня. Это если отмечать. Христовой же любовью я тебя всегда возьму и ничего не боюсь».

Во время одного интервью Распутин заметил: «Была война там, на Балканах этих. (Имеются в виду Балканские войны [15]. — В. Т.) Ну и стали тут писатели, в газетах этих, значит, кричать: быть войне, быть войне!.. И нам, значит, воевать надо… И призывали к войне, и разжигали огонь. Да… А вот я спросил бы их… Господа! Ну для чего вы это делаете? Ну, нешто это хорошо?.. Надо укрощать страсти, будь то раздор какой аль целая война, а не разжигать злобу и вражду».

«Воевать вообще не стоит, — говорил Распутин в частной беседе с С. Дурново, — лишать друг друга отнимать блага жизни, нарушать завет Христа и преждевременно убивать собственную душу…» Две Балканские войны вызвали большое возбуждение в общественных кругах России, вспоминали русско-турецкую воину 1877–1878 годов, царя-освободителя Александра II. Его внука — Николая Александровича — подталкивали выступить против извечного врага славянства — Турции, что привело бы страны Западной и Восточной Европы к мировой войне.

Но о «братьях славянах» вообще и о сербах в частности Григорий Распутин отзывался очень критически и пророчески. «А Бог, ты думаешь, это не видит и не знает? А может быть, славяне не правы, а может быть, им дано испытание?» — спрашивал он Николая II и предостерегал, что в трудной ситуации Россия могла бы оказаться одна: «Что касаемо разных там союзов, то ведь союзы хороши, пока войны нет; а коль разгорелось бы, где бы они были? Еще неведомо…»

Говоря дальше о Балканских войнах, Григорий Ефимович добавлял, что «тому и тем, кто совершил так, что мы, русские, войны избегли, тому, кто доспел в этом, надо памятник поставить, истинный памятник, говорю… И политику, мирную, против войны, надо счесть высокой и мудрой».

«Доспел» в этом в первую очередь сам Распутин. «Когда великий князь Николай Николаевич и его супруга старались склонить государя принять участие в Балканской войне, — вспоминала Вырубова, — Распутин чуть ли не на коленях перед государем умолял его этого не делать, говоря, что враги России только и ждут того, чтобы Россия ввязалась в эту войну, и что Россию постигнет неминуемое несчастье». Так же Григорий Ефимович предостерегал царя от вмешательства России в войну из-за аннексии Австрией Боснии и Герцеговины в 1908 году.

«Вот, брат, при дворе-то было много охотников воевать с Австрией из-за каких-то земель. Но я, дружок, отговаривал папу, потому не время, нужно дома в порядок все привести», — засвидетельствовал высказывание Григория Ефимовича Илиодор.