Грифон

Севунц среди всех окружавших Алексея людей был единственным, на кого катастрофа буровой не наложила тяжелого психологического отпечатка. Для всех грифон — ЧП. Для Тиграна Мушеговича — вещь обычная, как для врача-хирурга операция по поводу прободной язвы желудка: сложная, но не выходящая за рамки его должностных обязанностей. Это позволяло Глухарю внимательнее, чем другим, приглядываться к людям и безусловно поверить, что мастер Субботин-младший никогда не позволил бы себе нарушить технологию бурения, а бурильщик Остап Третяк, помощник бурильщика Есен Тонтогулов или переведенный в буррабочие Саша Ахметов промолчали бы о каком-либо нарушении…

Теперь, выслушивая выступавших членов комиссии, Севунц понимал, что, признавая невиновность Субботина-младшего и в то же время делая оговорки, администраторы осуществляли «административный загляд» для будущих читателей протокола с той твердой убежденностью, что все хорошее можно продлить и увеличить, а плохое предупредить и пресечь…

Сосед легонько толкнул Тиграна Мушеговича в бок, и Севунц увидел, что оратор наконец распутал заверченную фразу и сел, и настал черед его высказать свое мнение. Чуть подняв над столом руки, Тигран Мушегович соединил подушечки пальцев обеих рук и начал:

— Кто из вас, товарищи, поступил бы иначе, чем геолог Салахова или участковый инженер? Никто. Никто из вас не подписал бы документов, в которых указывался сверхтяжелый вес раствора для бурения этой скважины. Ни у кого не было достаточных оснований.

Кто из самых опытных буровиков поступил бы иначе, чем Субботин-младший? Иначе говоря, кто увеличил бы удельный вес глинистого раствора, зная, что это ведет к снижению темпов проходки, к удорожанию каждого метра проходки… Никто. У мастера не было оснований быть более осторожным, чем геологи и инженер.

Мне не хочется видеть истину в одной старой пословице… Кувшин упал на камень — горе кувшину, камень упал на кувшин — горе кувшину. Тут кто-то предложил дать выговор. Кому надо давать выговор? Кому?..

Мы почти достоверно знаем, что находится в миллионах парсеков от Земли. И что там происходит. И ничего достоверного в том, что у нас в десяти километрах под ногами. Мы — дети Земли. И наверное, как все дети, много интересуемся окружающим и почти ничего не знаем о своем доме. Мы с наивной твердостью уверены в одном: если потрудимся, то кусок хлеба и даже тарелку супа Земля человеку обеспечит.

Здесь, на этой площади, мы потерпели поражение. Тяжело переживать отступление. Особенно когда люди честно выполняли свой долг и были мужественны.

И то сказать. Почти без исключения на каждой новой площади — в Туркмении, на Мангышлаке, в Восточной и Западной Сибири — не обходилось без подобных неприятностей. Более двух тысяч лет человек бурит землю, но не прошло и двадцати, как перейден пятикилометровый рубеж. И то это стало возможным лишь потому, что наши инженеры изобрели турбобур. Сейчас на очереди буровой автомат. Пользуясь им, мастер каждую минуту будет знать, что происходит на глубине, на забое скважины. В конце этой пятилетки буровые автоматы будут в поле.

А пока, как и всегда, незнание — не ошибка. Ни геолог, ни буровик не знают, что происходит на глубине, на забое скважины. Каждая новая площадь, новый регион, следующая сотня метров глубины — погружение в неведомое.

Подумаешь — буровик. Буровик — не космонавт! Совершенно верно, не космонавт. Он — геонавт.

И далеко отставший от своего счастливого собрата. Если продолжить сравнение, то геонавты еще только собираются изучать Землю с помощью «автоматических ракет». Геонавтам еще далеко до погружения в глубины своего «космоса».

Но коли судить по большому счету, то подлинные исследования в космосе невероятны без бурения. Конечно, если мы хотим что-то познать во вселенной, а не просто познакомиться с планетами, оставив следы своих подошв на их пыльных тропинках.

Выговор… Его можно вынести и Субботину и Салаховой, чтоб на время успокоить свою, нашу, человеческую совесть. Познать мир вокруг оказалось легче, чем Землю. Но понимание необходимости, жизненной важности, непременности этого дела все настойчивее осознается нами…

Тигран Мушегович покачал головой, словно вновь и вновь повторяя сказанное.

Потом в слуховой аппарат Севунц услышал голос председателя:

— Ну что ж… Приступим к голосованию?