Гридень. Из варяг в греки

– Кто знает… – вздохнула она. – Иногда мне казалось, что это любовь. Но чаще я убеждала себя в том, что выдумываю себе чувство там, где его нет. Когда мы познакомились, он был вдвое старше меня, я тогда училась на третьем курсе. Сейчас ему было бы пятьдесят пять. Да? С ним было легко, было интересно, он же очень умный. И мне всегда нравилось в нем вот это внутреннее достоинство. Он никогда не заигрывал со студентками, никогда не молодился. Антон просто оказывал знаки внимания – вставал, когда я входила, целовал руку… Причем это получалось у него очень естественно и непринужденно, словно он всю жизнь провел на светских раутах. – Девушка вздохнула. – Но вот Антон пропал, и будто темнее стало, скучнее, и так пусто внутри… Сколько уж лет прошло, а подумаешь о нем – и понимаешь, что пустота никуда не делась, так и не заполнившись никем…

– Марина… – я задумался и продолжил: – Марина, я вам сейчас представлю одну версию, а вы, пожалуйста, выслушайте ее до конца. Ладно?

– Ла-адно… – озадаченно сказала девушка.

– Дед на самом деле угодил в IX век… – начал я и тут же поднял руку в предостерегающем жесте: – Молчите! Что-то у него там не заладилось… Может, в плен попал или в рабство. И случилось это в той самой крепости, которую вы раскапывали и где нашли бронзовое блюдо. И вот дед, попав в трудную ситуацию, вспомнил о вас. Он нашел то самое блюдо и припрятал в башне, выбив на донышке записку. Пока он находился здесь, в будущем, он что-то знал про саму крепость, но ему было неизвестно, что случится осенью, когда он пропадет. Он ведь и раньше уходил в прошлое и выносил оттуда всякие занимательные вещи. Но в тот раз ему не повезло. Думаю, он сам и строил ту крепость. Вернее, строили по его приказу. А потом… Не знаю. Может, завоеватель пришел, и дед потерял все. Или… Не знаю. И у него осталась только одна возможность дать о себе знать. И он ею воспользовался. Правда, вы прочитали его записку не сразу, но это неважно. Я и сам не разгадал бы эту загадку полтора или даже год назад. О, не мучьте себя, Марина! Кстати… Совсем забыл спросить. Дед, когда писал записки, всегда указывал дату, даже если писал что-нибудь вроде: «Ужин на плите». На блюде стояла дата?

– Дата? – пробормотала Марина. – А, ну да. Двадцать, точка, ноль три. Двадцатое марта, наверное. И год – «882-й от Р.Х.».

– Отличная новость! – обрадовался я. – Просто замечательная!

– Но почему? Я ничего не понимаю…

– Мариночка, послушайте меня. Двадцать первого марта 882 года у меня была свадьба. Там, в Городище. Кстати, князь Олег был среди приглашенных… – я развел руками в притворном огорчении. – Ну вот! Вы смотрите на меня как на сумасшедшего! Да забудьте вы про ваши познания, в самом-то деле! Даже премудрые физики не отрицают возможности путешествий во времени. Что уж нам-то, простым юзерам, сомневаться? Поехали!

– К-куда? – окончательно растерялась девушка.

– На квартиру деда Антона. Не бойтесь, я человек семейный, очень положительный…

– А зачем?

– Вы хотите увидеть деда?

– Да! Но…

– Ну так поехали.

– А что там?

– Машина времени.

Глава 21, в которой появляется седьмая

К ресторану Марина добиралась на своей «Тойоте-Виц», маленьком автомобильчике-жучке. Девушка пребывала в таком состоянии, что за руль садиться не могла, поэтому я был за шофера.

Еле влез на водительское сиденье и чувствовал себя заклиненным между рулем и спинкой. Как лягушка в коробушке.

Ефимова сидела рядом, растерянная и взволнованная. Мы уже отъехали, я следовал за неторопливым автобусом, не решаясь его обогнать, когда она сказала:

– Тогда получается, что Антон жив?

Голос ее был тонок, был он просителен – девушка очень хотела, чтобы ее убедили: да, так оно и есть! И я не стал причиной ее разочарования, поскольку сам придерживался позитивного варианта.

– Именно это и получается, Марина! – энергично ответил я. – Знать бы точно… Ничего, узнаем!

– Господи, господи… – зашептала девушка.

Остаток дороги мы доехали в молчании. Каждый думал о своем, хотя наверняка наши мысли часто пересекались.

Все-таки дед был для меня не просто родственником, а родным человеком. Нас с ним многое связывало, и Марина верно сказала о пустоте – когда человек занимает место в твоей душе, а потом умирает или исчезает бесследно, возникает некая брешь, маленькая черная дыра, и заместить ее, заполнить нечем.

Нельзя сказать, что я страдал без «дона Антонио». Нет.

Я вообще человек черствый. Но все же деда мне не хватало.

Я усмехнулся. Дед как раз и не любил этот свой статус.

«Какой я дед? – ворчал он. – Да я еще молодой совсем!»

Покосившись на Ефимову, я перехватил ее взгляд.

– Скажите правду, Игорь, – сказала она негромко, – вы меня осуждаете?

– За что? – удивился я.

– За аморалку, – усмехнулась она.