Гридень. Из варяг в греки

В разведку я послал Линду и Сулева, весина и чудина. Эти могли даже в частом подлеске незамеченными проскользнуть, как бесплотные духи.

Они уже сами подыскали себе соратников и ночью отправились в рейд. Когда рассвело, из лесу показался Линду.

Он быстро скользил на лыжах, а подъехав, доложил:

– Просыпаются урмане! На ночь они шатры расставили, костры большие палили. Пару лосей завалили – сожрали. С ними целый обоз идет, причем половина саней – пустые. Видать, добычу пихать надумали.

– Мы им напихаем, – процедил я. – Кто их ведет, выяснили?

– Не поверишь! Старый Эйрик Энундсон, прозванный Бескостным!

– Это не тот ли Эйрик, что Ладогу пожег лет двадцать назад?

– Он самый, командир!

– Так это ж сколько ему?

– Да зим пятьдесят, точно. Но крепкий, злой только.

– А почему Бескостный?

Линду захихикал:

– А ему, говорят, одна девка из наших, когда он еще только на Ладогу шел, член свернула! Наверное, без колдовства не обошлось – после того случая у Эйрика ни разу не встал!

– Ну так ему и надо. Наверное, потому и злой, что «без кости»!

– Ага! Так точно!

– Да ладно… Их точно тысяча?

– Даже больше, но самих урман – сотен шесть или семь. Свеи в основном да даны. А остальные – эсты. Это они урман провели мимо Плескова[12], лесами да местами укромными, и прямо сюда.

– Суки… Ладно, отдохни, поешь…

– Да я на ходу! А то эти двинутся скоро. Успеть надо!

– Ну, давай…

А вот я позавтракал. Неизвестно, сколько нам биться, можно и не дождаться «обеда по расписанию».

Вся моя рать расположилась в лесу, в большой роще, где елки перемежались с березами. Отроки сидели вокруг костров, грелись, жевали, болтали, смеялись и даже пели.

Правда, иногда и у самых разбитных тень на чело наползала – смертушка-то рядом ходит. И тогда бойцы занимались делом – мечи острили да секиры, набивали тулы стрелами, чинили щиты, за лошадьми ухаживали.

Скрип снега под тысячами сапог, звяканье тысяч клинков делали воздух густым и вязким, но вот вернулась тишина, и даже треск догоравших костров не перебивало иным звуком.

Как я ни старался устав соблюсти, не все у меня получалось. Кафтаны-то у всех были обшиты тканиной защитного цвета, и шлемы удалось всем однотипные выдать, и щиты. А вот лошадей одинаковых… Где их взять?

Половина животин была местной породы – крепкой, хоть и не шибко грациозной, а другая половина – чистокровные степняки. Кони очень выносливые, резвые, но не смотрелись они даже рядом с тутошними сивками-бурками. Коротконогие, лохматые…

Ну хорошо, хоть эти есть!

Нервно-зябко я потер ладони. Было не холодно, день обещал быть теплым, просто тревога доставала. Давнишний мой рейд, когда мы хазар почикали, виделся сейчас как прогулка.

Викинги – это вам не хазары. Северяне – настоящие воины. Правда, меня утешало отсутствие норегов – вот те действительно норманны! Даны, правда, тоже ничего бойцы, а вот свеи мелковаты, до норегов им далеко, да и в походы дальние никогда не хаживали.

Даны с норегами Париж брали под водительством Рагнара Меховые Штаны, а свеи так, по побережью озоруют. То на деревню тех же эстов навалятся, то пруссов заденут или с карел мзду возьмут…

– Команди-ир!

Я встрепенулся. Мал, который удерживал стяг, картинно выставив ногу, указывал на дальний лес – над деревьями взмыла сигнальная стрела. Ее наконечник был извалян в смоле и подожжен, в полете стрела оставляла по себе дымный след.

– Идут урмане… – проворчал Крут.

Похлопав по шее своего воронка, он легко вскочил в седло.

– Боевая тревога! – рявкнул я. – Строиться!

Протяжно взвыли трубы, и все сразу пришло в движение. Заскрипел снег под множеством ног и копыт. Выехали конники, постепенно занимая свои места в строю и образуя более-менее четкие квадраты, приятные начальственному глазу. Строй – это порядок, это структура, придающая форму первобытному хаосу, свойственному варварам. О, с этого и начну.

– Братие! – гаркнул я, поднимаясь на стременах. – Держите строй! Помните: урмане – это дикари, не придумавшие ничего лучшего, чем наступать «свиньей»! И не считайте их число! Пока мы в строю, мы сильнее! Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!

Воинственные возгласы разошлись по строю, колыша копья – словно ветер тростник клонил.

Долго стоять, теряя запал, нам не пришлось – показалась вражья сила. Обтекая небольшую рощу справа и слева, потянулись лыжники, увешанные оружием.

Скидывая свои «скидх», они деловито проверяли доспех и оружие, собираясь в толпу, кое-как организованную в «свинью» – так наши неблагозвучно, но точно прозывали урманский «фюлькинг», то бишь «клин».

Впереди, на острие, составляя «рыло», шагали самые сильные и умелые. Шли такие и по бокам, загораживая основную массу – легкую пехоту и лучников.

Казалось бы, тоже строй, но было одно важное отличие – групповщина. Мои отроки были едины, а вот Эйрик собрал вместе мелкие хирды, то есть гриди всяких ярлов да херсиров, каждый из которых был наособицу. На нас наступала толпа бойцов, чужих друг другу, умеющих знатно биться один на один, но вся эта «свинья» годилась лишь для одной тактики – тупо переть в лоб.