Гридень 4. Взлет

К этому моменту ожесточенное противостояние между ратниками Богояра и конными спало почти на «нет», потому как мятежная конница была с смятении и теперь не вперед собиралась прорываться, а сбежать. Отдельные всадники, умудряясь в толчее развернуть своих коней, пробовали протиснуться и сбежать. Но это было сложно. Много коней лежало присмерти, еще больше загромождая дефиле, большое количество ратников противника были либо раненые, убитыми, но и те, что встали на ноги после попадания бревна или горящего колеса, только мешали своим соратникам выбраться из ловушки.

На соседнем холме тем временем все больше разгорался пожар и мне становилось все тяжелее дышать. Но это неудобство я как-нибудь выдержу, а что творилось с вражескими воинами на той адской горе, мог только представлять. Все заволокло дымом, было не видно, как умирали мятежные русские ратники, как и приведенные ими на Русь половцы. Не видно, но отчетливо слышно, несмотря на то, что немало стонов и криков боли, замешанных на отчаянии, доносилось и снизу. Там пехота, ощетинившись пиками, уже отвоевала метра два пространства у сгрудившейся вражеской конницы.

— Шаг! Шаг! — раз в секунд десять командовали в построении пикенеров, а пехотинцы кололи своими длинными копьями, порой на одного всадника приходилось и три и четыре таких укола.

Продолжали лететь стрелы, наши, на этом участке, за редким исключением, отрабатывали наши лучники. Конным мятежным ратникам было уже не до сопротивления, они искали только возможность убежать. Правильно отцы-командиры говорят, что в бою часто возникают ситуации, когда бежать — это более верная смерть, чем продолжать прорываться вперед. У неприятеля был шанс прорваться, но теперь они остаются без шансов выжить.

— Ефрем, готовь не менее двух сотен ратных, бери «ангелов». Возглавишь атаку ты. Сколько сможешь врага покарай, но не гонись за ними далее трехсот метров, и не вступай в бой с половцами, — отдавал я приказы.

— Шаг! Шаг! — продолжали теснить врага мои пехотинцы.

В это время, с оставшимися в его подчинениями пороками, истреблял степняков Геркул. Он пристрелял катапульты и сменил вид снарядов. Теперь камней было до трех десятков в одной чаше, пусть они и оказывались сильно меньшими, чем те, что были использованы против вражеских кораблей, но эта картечь могла убить и всадника, и коня под ним, и всю связку «человек-конь» уничтожить разом.

— Шаг! Шаг! — и грозная поступь русской пехоты, хоть и не так стройно и слаженно, из-за горы препятствий в виде убитых коней и людей, продолжала теснить врага, убивая мятежных русичей.

Пехотинцам приходилось не только переступать, а порой и обходить преграды, но и добивать раненных. Не оставлять же их лежащими и стонавшими в нашем тылу? И вот уже пехота, шаг за шагом, но вышла из-за холма, явив себя тем вражеским конным, кто еще, до конца не понимая, что на скрытом от глаз узком клочке земли их соратников убивают, рвался в бой.

— Рог к наступлению! — приказал я трубить атаку.

Это не значило, что сейчас мои воины рванут по тем же грязно-вонючим склонам на врага. Это был сигнал к началу выдвижения конного резерва, который поведет Ефрем. Сложно ему придется, чтобы пробраться через горы трупов в узком дефиле, но это нужно сделать.

Между тем, я взглянул на реку. Там ситуация была не однозначной. Один из наших кораблей был захвачен врагами, но противник лишился и своей ладьи, которая попала под камнепад. Однако, такие расклады меня не устраивали. Два оставшихся наших судна удирали, ну или совершали тактическое отступление. Они теперь и вовсе не имели шансов на победу. Хорошо, что еще Боброка могу видеть на одной из ладей, его не хотелось терять, я этого сотника вижу в своей команде.

— Сигнал для Стояна, пусть начинает! — скомандовал я, и стоящий рядом вестовой мигом рванул в сторону заводи, где и были сконцентрированы силы, способные перевернуть ход и второго речного сражения.

Плоты уже спущены на воду, а сотня ратников, из тех, что уже бились под утро за право контролировать реку, в нетерпении ожидали своего второго за день выхода.

А тем временем, протиснувшись между преградами из тел людей и коней, вышел на оперативный простор наш конный отряд. Не хватает все же опыта Ефрему. Не увидел он удачный момент ударить и по половцам.

Догоняя улепетывавших прочь мятежных русских тяжелых конников, десятнику бы заметить, как сильно и удачно для нас подставлялись спешившиеся вражеские ратники, которые так и не дождались приказа на штурм, видимо командиры ждали развязки боя за холмом, ну и за соседнюю возвышенность. Впрочем, кое-что Ефрем сделал и до полусотни ратных врага, он и вверенные ему конные сотни, истребили. Мало того, некоторые вражеские ратники начали сдаваться, подымали руки и что-то кричали. Их не убивали, а арьергардные воины Братства брали коней пленников и вели к нам в лагерь.