Грядет новый мир (СИ)

Мое возвращение в настоящее заставило меня не на шутку встревожиться. Волнение поселилось во мне не сколько от реакции моего отца, сколько от новости о мертвых овцах. Я соврал отцу о подростках, с которыми якобы тусовался весь день, и ему это, естественно, не понравилось. Слава богу, мне моментально пришло в голову прикинуться влюбленным придурком-подростком. Кажется, моему глупому выражению лица отец поверил. Я посмотрелся в зеркало и даже сам себе поверил на пару секунд. К сожалению, это вранье стоило мне пространных и спутанных рассказов отца о былой юности. Я вырвался с его пляжа только тогда, когда появление орнитолога сбило отца с толку. Мне было его жаль, но я предпочел все же воспользоваться случившимся и ускользнуть. Путь к петле был для меня уже знаком, и я больше не соскальзывал в хлюпающую жижу болотистой местности, что позволило мне добраться до дома мисс Перегрин достаточно чистым. Из туманной сырости предзимнего периода я перешел в тепло уходящего лета, и солнце тут же заставило меня забыть о пронизывающем холоде. Я стащил свою куртку и взбежал по деревянным ступеням на крыльцо детского дома. Я обнаружил в комнатах только Фиону и Хью, поразительно дернувшись в стороны друг от друга при моем появлении. Мисс Перегрин, по их словам, отлучилась в свой кабинет, где ее нельзя было трогать. Я вышел в сад, находя взглядом Бронвин с Оливией и Клэр, устроивших кукольное чаепитие на нагретой солнцем деревянной террасе. Я замер, помахав им рукой, и хотя они были мне, безусловно, рады, но звать в свою игру не спешили. Да я и не горел желанием. Я сбежал на изумрудную траву, идеально ровно укрывающую весь сад стараниями Фионы, после чего прислушался к самому себе. Я хотел вырваться сюда с самого утра, но детализировал ли я это желание? Только оказавшись в этом райском уголке прошлого, я вдруг понял, что стремился сюда просто за тишиной и спокойствием. В этом удивительно теплом, совсем не жарком дне я ощущал себя на месте, словно принадлежал этой петле всю жизнь. Мне не хотелось уходить, как бы я не переживал о своем отце. Я прислушался к себе, ища внутреннее направление, которому я хотел бы последовать. Стоит сказать, что я не думал о прошедшей ночи ни единой секунды, словно сразу признал это сном. Я был уверен, что если встречу в саду Еноха, он даже не потрудиться на меня посмотреть. Я решил подтвердить это и направился, было, к дому, решив, что замкнутый парень проводит дни там, как стрелка внутри меня резко крутанулась. Я еще никогда не ощущал необходимое мне направление так уверенно, как в этот момент.

Я осторожно сделал пару шагов в угаданную сторону, гадая, что я в действительности хочу получить от него. И Еноху, и мне было бы лишним возрождать это слишком открытое общение, поставившее бы нас обоих в неловкое положение. Да, мне удалось преодолеть его предубеждение, но вряд ли я стал его фаворитом, учитывая момент его слабости и мое свидетельство. Я бы точно не горел желанием общаться близко с тем, кто видел, как я плачу. Я поневоле вернулся во вчерашнюю ночь, ощутив некоторое беспокойство. Стоит мне вообще искать его? Наверное, нет. Хотел ли я этого? Затрудняюсь ответить. Я помялся перед красивым кустом ароматно пахнущих роз. Мой нерешительный спор с самим собой прервался маленьким пошатывающимся человечком, наставившем на меня руки-спицы. Я улыбнулся, разглядывая его типичное пугающее лицо пупса. Гомункул подбирался ко мне, оттесняя меня от кустов. Мне показалось, он даже что-то пробурчал. Мне ничего не стоило обмануть его ложным выпадом и проскользнуть за кусты и стену из молодых деревьев, где я немедленно обнаружил Еноха.

Он даже не поднял головы. Его рука двигалась вдоль альбомного листа, сжимая в руках карандаш. Я не знал, привлекать ли мне его внимание или нет. Я прошел к одному из деревьев, окружающих эту скромную полянку, после чего сел, выпрямляя ноги. Солнечный свет сюда не проникал, но я бы выпал в осадок, если бы обнаружил Еноха в лучах солнца. Я хотел посмотреть, что он рисует, но Енох недвусмысленно намекнул мне резким движением рук, что это не мое собачье дело. Я не стал спорить.

Я нашел этот уголок наиболее спокойным из всех существующих. Из всего шума странного дома сюда не доносилось ни звука, только шелест листьев надо мной. Это оказался убаюкивающий звук, а я никогда и не догадывался об этом, пребывая всю жизнь в четырех стенах. Я прислонился затылком к стволу дерева, глубоко дыша чистым воздухом сорокового года. Я подумывал о возможности кислородного отравления моих бедных смоговых легких, когда мой взгляд соскользнул на руки Еноха. Есть вообще что-нибудь, что он не умеет делать своими руками? Я отдался легкой зависти. Но постепенно зависть сошла на нет, и равномерные движения его руки в сочетании с шуршанием карандаша и шелестом листьев ввели меня в легкую дрему. Я потерял счет времени. Мог ли я вообще представить большее единение с собой, чем на этой поляне?

Мне было хорошо.

И от этого простого состояния, редкого, уникального, но простого, мне не хотелось думать.