Гретель и её бесы

По классу прошелестели смешки. Здесь по большей части собрались отпрыски крестьян и мастеровых от шести до пятнадцати лет. Чтобы изучать Закон Божий, не требовалось разделять детей по возрастам, как в обычной школе, посещать которую Гензель и Гретель, конечно же, не имели возможности.

Девочка нехотя поднялась.

– Повтори мои последние слова, – отчеканила сестра Агнес.

Гретель замялась, пытаясь сообразить, что же случилось, когда язычники на свою беду вскрыли-таки могилу Леонтия Халдейского. В голове крутилась лишь тыквенная каша, в которую Гензель предложил бросить ноготь святого. В этот момент из-за спины раздался шепот:

– Небеса разверзлись, и ударил гром.

– Когда язычники потревожили мощи святого Леонтия, – радостно затараторила Гретель, – небеса разверзлись, и ударил гром!

– Чушь! – бросила сестра Агнес. – После занятий отправишься на кухню вместе с дежурными. Надо привести в порядок котлы, помыть их и начистить до блеска!

Гретель тяжко выдохнула и рухнула обратно на скамью, а сестра Агнес двинулась дальше. Сейчас она уже напоминала не сушеную воблу, а долговязую цаплю, бредущую по болоту. Ученики же походили на притихших лягушек, не желающих оказаться в птичьем клюве.

Посреди класса стояла пузатая металлическая печь на кривых, похожих на львиные лапы ножках. Составленная из нескольких секций жестяная труба уходила в потолок. И печь, и труба были холодными – огонь в топке монахини разводили не раньше, чем на оконных стеклах появлялись морозные узоры, а слова молитв срывались с губ вместе с облачками пара. Выждав, когда сестра Агнес окажется по ту сторону печи, Гретель оглянулась. Она хотела знать, кто «удружил» ей, и столкнулась взглядом с Нильсом Дельбруком. Его худое лицо напоминало застывшую маску, голубые глаза смотрели без всякого выражения. А из уголка рта, как обычно, торчала палочка от леденца.

Юноша перегнулся через парту и негромко произнес:

– А правда, что твоя мать по ночам раздевается и в таком виде бегает по лесу? Я слышал, она сумасшедшая!

Девочка ощутила, как вспыхнули щеки, и резко отвернулась. Она знала, что Гензель все слышал, и схватила его за локоть прежде, чем он успел повернуться и ответить Нильсу.

– Что?! – прошипел Гензель. – Мне уже надоело терпеть эти…

– Тихо. – Гретель бросила на младшего брата суровый взгляд. – Хочешь, чтобы и тебя отправили котлы драить?

Мальчик что-то проворчал в ответ и с недовольным видом уставился в раскрытое Писание.

Сестра Агнес не терпела, когда на ее занятиях кто-то отвлекался или болтал. Но если дисциплину нарушал сынок местного пастора, коим и являлся Нильс Дельбрук, с монахиней происходило нечто странное. Казалось, ее глаза поражала слепота, а уши – глухота. Из церковных проповедей и школьных лекций Гретель узнала, что небеса весьма изобретательны по части наказаний. Но чтобы так выборочно…

Над зданием школы возвышалась квадратная башенка. Каждое воскресенье, в полдень, одна из монахинь дергала за витой шнур, что свешивался с потолка в прихожей. Для детей, посещавших воскресную школу, удар колокола на башне означал, что уроки закончились и можно отправляться по домам. А пока Гретель слышала вздохи, сопение и ерзанье – имей нетерпение собственный запах, он бы точно перебил долетавший со двора тыквенный аромат.

– …Когда же чума и проказа поразила каждого первенца в царстве, язычники наконец раскаялись. – Сестра Агнес, похоже, не понимала, что накануне Праздника Урожая никто не хочет слушать о чудесах святого Леонтия. И уж тем более о чуме и проказе, поразившей его мучителей.

Гулкий колокольный отзвук еще не успел растаять над черепичной крышей, а класс уже наполнился криками, смехом и грохотом отодвигаемых лавочек. Дети хлынули к выходу, уже не обращая внимания на сестру Агнес, призывавшую их к порядку.

В проходе Гретель кто-то толкнул. Она оглянулась и увидела Нильса, за спиной которого ухмылялись Йозеф и Курт. Первый был сыном пекаря и целыми днями месил тесто. Второй разгружал вагоны на железнодорожной станции. Что у одного, что у другого руки напоминали бревна.

– Знаешь, я слежу за тобой, ведьма, – сказал Нильс. В отличие от своих приятелей, он не улыбался.

Сын пастора выглядел не по возрасту строго – белая рубашка выглажена, жилет застегнут на все пуговицы, короткие брюки заправлены в кожаные гетры. Волосы Нильс Дельбрук укладывал на пробор, подражая отцу. Казалось, этот юноша рожден, чтобы однажды надеть облачение священника.

– За собой последи, – произнесла Гретель, напуская на себя безразличный вид. На самом деле под взглядом этих холодных, похожих на осколки церковного витража глаз ей делалось не по себе.

– Отстань от нее, – сказал Гензель, возникая между сестрой и сыном пастора. – Если хочешь найти ведьму, присмотрись к своей мамаше.

Гензелю было всего тринадцать. Такой же светловолосый, как и сестра, он был на полголовы ниже нее. И на целую голову ниже Нильса. Впрочем, рост и размер кулаков сейчас не играли никакой роли – Дельбрук-младший все равно не стал бы драться с Гензелем. Для подобных делишек у него имелись Йозеф и Курт.