Грешный

Я осторожно дотронулся до пирамидки. «Око» даже не думало отклоняться.

— Почему? — посмотрел я на королеву.

— Потому теперь вы родственники, — ответил вместо неё бывший нищий. — Близкие родственники. Можно сказать, ближайшие.

Мои брови поехали вверх.

— Что значит родственники⁈

— Скажи ему, — попросил королеву привратник. — Он должен знать. Он имеет на это право.

Ирсайя вздохнула:

— Прости, Дим. Это моя вина. Только моя и никого больше. Всё дело в том, что из всех предыдущих правительниц Зелёного королевства ни одна не имела прямых наследниц. Только приёмных, и то не всегда. Не потому, что прежние королевы были не способны родить, а потому что они не встречали мужчин, достойных встать с ними вровень, достойных встать выше, достойных сломать традиции и стать королями Ларанты. Хотя мне почему-то кажется… если по-честному… они просто боялись. Боялись ошибки. Боялись, что их избранник не справится. Что они сами не справятся. Что их дети не обретут той силы, какая позволит им занять трон и не стать жертвой более сильных, умных и беспринципных. Но Шайрихан, — указала она на внимательно слушающего «привратника», — был абсолютно прав, когда говорил, что я обязательно попытаюсь выйти из круга, в который людей загоняют законы, традиции, да и просто случайные обстоятельства. И я это, действительно, сделала. Поняла, что должна это сделать, в тот самый миг, когда в тронный зал моего дворца привели одного закованного в кандалы чужестранца.

— Так, получается, ты из-за этого решила приговорить меня к смерти? — позволил я себе пошутить.

— Я испугалась, — призналась женщина. — Попробовала доказать себе, что это случайность. Обычное наваждение. Слабость, непозволительная королеве. И была за это наказана. Сильно наказана. Так что когда ты нашёл меня у работорговцев, я поняла, что великое время даёт мне ещё один шанс. И я уже не имею права его упустить.

— Но, тем не менее, продолжала бояться.

— Да. Продолжала. Поскольку видела, чувствовала: ты любишь другую, и я ей не ровня. Глупое, странное ощущение. Я, королева, сильнейшая жрица Ларанты, и какая-то неизвестная. Это бесило меня. Я её ненавидела, я ей завидовала, я хотела занять её место. Хотела и в то же время боялась. Боялась, что окажусь до такой степени не достойной, что ты мной просто побрезгуешь. Как женщиной, а не королевой. И тогда я решила: пусть будет что будет, но я всё равно пойду с тобой в Ганшанхайн. Потому что почувствовала: один ты не справишься. Не спасёшь свою спутницу и никогда не отыщешь ту, которую потерял и которую я по незнанию считала своей соперницей. Это был мой единственный шанс получить, что мне нужно. Что нужно всему королевству, всем его будущим, ещё не родившимся поколениям.

— Ты могла бы сказать это раньше, — проговорил я внезапно осипшим голосом.

— Могла бы, — не стала спорить Ирсайя. — Но только, боюсь, у нас ничего бы не вышло. Нельзя стать счастливым по принуждению, ради выгоды или из чувства долга. Мы оба должны были захотеть одного и того же. Одновременно. С обеих сторон. По собственной воле, когда терпеть уже невозможно, когда чувства становятся выше разума, а желания сильнее рассудка. По счастью, я оказалась права. Это и вправду случилось, в предпоследнюю ночь, когда до столицы Мольфрана нам оставалось меньше двух суток.

— Так, значит, Малыш после Велиру́нэ стал таким странным как раз из-за этого?

— Да, — улыбнулась бывшая пленница. — Он это сразу почувствовал. Священный зверь, как-никак, с особо чувствительной магией. Он сразу же понял: во мне теперь часть тебя. Однако не знал, горевать ему или радоваться. Ведь, с одной стороны, у меня теперь будет наследница. И она станет величайшей правительницей Ларанты, сильнейшей из всех, кто был когда-либо раньше. Но в то же время Малыш понимал и другое. Он теперь знал, что вместе мы не останемся. Что твой путь уведёт тебя дальше, за пределы Вестарии, за пределы нашего мира, и удержать тебя я, увы, не смогу. Как бы мне этого ни хотелось.

— И наша дочь станет величайшей правительницей Ларанты, — медленно повторил я за Ир. — Это через неё, как я понимаю, мы и стали с тобой ближайшими родственниками, и ты сумела сдержать своё слово?

Королева кивнула.

— И ты, в самом деле, ничего от меня не требуешь и не ждёшь?

— Да, Дим. Не требую и не жду, — покачала она головой. — Всё, что случилось в ту ночь, там и останется. Тем более, я действительно знаю, какой последний вопрос ты задашь Шайрихану. И если честно, мне не хочется слышать, как ты его произносишь. Поэтому я ухожу. Слово королевы, — по её рукам прокатилась волна сине-белого пламени. — Малыш, ты со мной? Отлично…

— Постой, погоди! — дёрнулся я за ней, когда они с Малышом уже двинулись к лестнице. — Ты не можешь вот так просто взять и уйти.

— Почему? — обернулась Ирсайя.

— Потому что одной из столицы Мольфрана тебе не выбраться.

— Он прав, — подтвердил «привратник». — Твоё ускорение времени уже не работает. Мольфары скоро сообразят, что случилось. Из Ганшанхайна тебя не выпустят.

— Если того ускорения больше нет, нас всех отсюда не выпустят, — нахмурилась королева.