Грешные и проклятые

И все-таки… что-то было не так. Я чувствовал, что за мной наблюдают. И не просто смотрят, а внимательно изучают. Я огляделся вокруг, пытаясь найти источник этого ощущения, но не заметил ничего. Полковник говорил что-то офицерам, указывая на новые карты. Я не слушал. Воздух был наполнен обычным зловонием, но мне показалось, что за ним ощущается другой запах. Что-то сладкое и чистое, и совершенное не подходящее к этому месту.

В этот момент кто-то кашлянул позади меня. Адъютант полковника.

- Еще рекафа, сэр? – прошептал он.

Я терпеть не мог его голос. В нем отсутствовала какая-либо властность. Он был словно дуновение воздуха. Я заметил, что моя рука скользнула к пистолету, и отдернул ее. Никто этого не заметил, кроме, возможно, адъютанта, а он не имел значения. Я хмыкнул и отдал ему кружку.

На инструктажах мне всегда было скучно. Вероятно, поэтому, присутствуя на них, я всегда думал о чем-то другом. Как я уже говорил, я не стратег и не тактик. Я иду туда, куда приказано, и делаю то, что должен. Не обязательно быть военным гением, чтобы стрелять во врага, или в того, кто бежит от врага. Но полковник всегда настаивал, чтобы я уделял внимание инструктажам в тех редких случаях, когда присутствовал на них.

Пока он говорил, я рассматривал пикт-снимки и новые карты, и заметил, что за последнее время весьма мало что изменилось. Возможно, я и не стратег, но память у меня хорошая. Линии траншей извивались, словно черви после дождя, но никуда не сдвинулись.

Сделав глоток рекафа, я спросил:

- Что говорит командование?

Разговоры остановились. Полковник посмотрел на меня, словно удивленный, что я еще здесь.

- Ничего.

- Ничего? – это прозвучало с моей стороны как обвинение, хотя и непреднамеренно.

Полковник смотрел на меня. В бункере стало тихо. Они все смотрели на меня. Я демонстративно отставил кружку с рекафом. Через секунду она исчезла. Маленький адъютант продолжал суетиться поблизости, словно пребывая в блаженном неведении о том напряжении, которое повисло в воздухе. Блаженный дурак стоит двух неверующих.

- Вы на что-то намекаете, Валемар?

- Комиссар Валемар, - поправил я.

Время, казалось, замедлилось. Его взгляд встретился с моим взглядом. На других я не обращал внимания. Они были мало чем лучше своих солдат – бесполезны, если не считать их способность исполнять приказы.

Как я и думал, полковник снова посмотрел на карты, его аугметический глаз жужжал и щелкал.

- Комиссар Валемар, - рассеянно поправился он.

- Со всем уважением, полковник, я лишь нахожу странным, что командование так долго игнорирует нашу передовую позицию, и не дает приказ наступать, или - прости Император – отступать. Вместо этого мы сидим на месте.

- Мы удерживаем позиции до получения новых приказов.

- Трудно их удерживать, когда земля так извивается, - проворчал один из офицеров. – Хуже, чем женщина в день именования.

Эта грубая шутка была встречена хриплым смехом. Только я не смеялся, хотя бы потому, что не знал, что это за день именования, и причем тут движения женщин. И в любом случае, я предпочитал, чтобы мои женщины были неподвижны.

Резким жестом полковник заставил их замолчать. Это у него было доведено до искусства – резкий взмах руки, движение бровей. Часто я смотрел на него, пытаясь выучить этот жест. Сейчас я думаю, что это просто талант, который у некоторых людей есть, а у других его нет.

- Как бы ни вела себя земля, мы будем удерживать оборону, пока не получим других приказов. Вы свободны, - он посмотрел на меня. – Валемар, задержитесь на минуту.

Капитан и другие офицеры вышли. Некоторые бросали в мою сторону мрачные взгляды. Я не обращал на них внимания.

Когда последние из них покинули бункер, полковник и я некоторое время стояли в молчании. Потом полковник вздохнул.

- Что мне с вами делать, Валемар – комиссар Валемар, прошу прощения. Две казни за два дня. В обоих случаях практически без повода. Так не может продолжаться.

- В обоих случаях был повод, - я решил не упоминать о солдате в убежище. Что-то говорило мне, что от этого будет только хуже.

- Люди говорят иначе.

- Люди… - начал я. Услышав ярость в своем голосе, я заставил себя успокоиться. – Если послушать людей, они никогда не будут виноваты в своих пороках. Они никогда не возьмут ответственность за свои преступления. У них всегда будет виноват кто-то другой.

- Возможно и так. Но иногда лучше взглянуть с другой стороны.

Я посмотрел на него. Мы всегда понимали друг друга, он и я. По крайней мере, я так думал. Но здесь и сейчас он говорил ересь. Я почувствовал тошноту.

- Когда я прибыл в полк, вы говорили совсем другое.

- Когда вы прибыли в полк, он нуждался в твердой руке. Это были всего лишь крестьяне и шахтеры. Отбросы. А мне были нужны солдаты. Вы помогли мне сделать из них солдат. Но клинок нельзя затачивать до того, что он сломается.

- И вы полагаете – что? Что они близки к тому, чтобы сломаться? – я поставил кружку. – Что-то происходит, полковник. Что-то назревает. Я чувствую это.

- Да. Я знаю. И пытаюсь это предотвратить. Я пытаюсь защитить вас, Валемар.