Грешница

В конце концов он обозвал себя шизофреником: в безобидных фразах ему чудились зашифрованные послания, а изумленная, встревоженная тетушка казалась вестницей смерти. Но даже если у него действительно шизофрения, он просто обязан еще раз внимательно изучить содержимое чемоданчика. Рудольф готов был спорить на что угодно: Кору потому и нельзя было вывести из равновесия, что Маргрет Рош принесла ей не только таблетки. Может быть, коробочка с медикаментами – лишь тонкий ход в шахматной партии, чтобы отвлечь его от бритвы или чего-либо подобного.

Ее мозг все еще напоминал глыбу льда, которую нельзя ни расколоть, ни растопить. Пусть шеф лютует, сколько ему угодно… Кору беспокоило лишь жжение под ребрами. Маргрет не следовало приносить фотографию.

Кора испытала боль, еще раз увидев ребенка, такого веселого и невинного. Этот снимок они сделали совсем недавно. И теперь, взглянув на него, жена Лота превратилась в соляной столб. Внутри у Коры все застыло, она стала такой же твердой и холодной, как ее мама в то время, когда она сидела на кровати с Магдалиной и говорила о грехе, который Господь ей не простил.

Но сын Коры был в надежных руках – за ним присматривали бабушка и дедушка. О том, что это ее свекор и свекровь, она больше не думала. Однажды они наверняка скажут малышу, что его мать умерла. И это будет правдой. Пусть шеф ставит сколько угодно заслонов. Кора знала, что нужно делать. И знала как! Маргрет, похоже, тоже это знала. Она понимала, что в камере не много возможностей и нужно сосредоточиться на чем-то совершенно естественном и безобидном на вид. После смерти обвиняемой расследование прекратится. Зачем копаться в грязи?

По дороге в Брюль они молчали. Вернер Хос вел машину, шеф сидел рядом с Корой на заднем сиденье. Кажется, он наконец-то понял, что, несмотря на угрозы, слезы, мольбы, она будет стоять как скала, даже если он упадет перед ней на колени.

У судьи все прошло на удивление быстро. Шеф спокойным голосом сообщил о том, что вменяется Коре в вину. Она выслушала его с каменным лицом. Судья спросил, не хочет ли она что-нибудь сказать по этому поводу. Кора ответила, что сделала уже достаточно заявлений и не желает повторяться. После чего судья постановил, что ее необходимо поместить в изолятор временного содержания. Еще раз напомнил Коре о ее правах. А потом все закончилось.

Ей предстояло пережить еще одно небольшое потрясение, когда шеф тщательно проверил содержимое ее чемодана. Даже подкладку ощупал. И наконец забрал чулки.

– Что вы себе позволяете? – возмутилась Кора. – Вы не имеете права брать мои вещи.

– Ошибаетесь, – отозвался шеф. – А для того, чтобы носить чулки, еще слишком жарко. Сейчас они вам все равно ни к чему.

После этого он оставил Кору одну.

Обед ей принесли в камеру. Он был довольно неплохим. А по сравнению с тем, что ставила на стол ее мать, и вовсе потрясающим.

Она сбежала оттуда и застряла. Как будто прошлое было единственным смыслом ее жизни и она еще раз отчетливо должна была осознать, каким плохим человеком была. При этом воспоминания, вырывавшиеся на волю до сих пор, были вполне невинными.

Кора регулярно слышала за дверью шорох. Шеф действительно отдал приказ наблюдать за ней. Но если он воображает, что может заставить ее отступить, то его ждет разочарование. Злость, которую она к нему испытывала, была похожа на железный стержень. А голова, все такая же ледяная, рождала кристально ясные мысли. Кора ждала, когда придет следующий, чтобы задать ей несколько вопросов. И долго ей ждать не пришлось.

В понедельник около десяти часов утра ее повели на допрос к прокурору. Он оказался молодым и очень приветливым. Перед ним лежала куча бумаг, которые он хотел с ней обсудить. Он сообщил Коре, что ее заявление не имеет никакой ценности. Он сможет признать его только после того, как она назовет ему имена двух других мужчин. Не дурацкие прозвища вроде Бёкки или Тигра – ему нужны настоящие имена. А также, конечно, имя девушки. Все это в ее же интересах.

Кора едва не рассмеялась. Неужели этот парень воображает, будто знает, что именно в ее интересах?

– Разве господин Гровиан не сообщил вам, что вчера я опровергла всю эту чушь?

Прокурор покачал головой. Кора неуверенно посмотрела на него и вложила в голос все отчаяние, которое была способна продемонстрировать.

– И что же мне сказать судье? Что вы мне посоветуете?

– Правду, – отозвался прокурор.

Кора подавленно кивнула и негромко произнесла:

– Однако она чертовски неубедительна. Я была ужасно зла на ту женщину.

– И чем же она так вас разозлила? – поинтересовался прокурор.