Грешница

Маргрет не знала, предпринимал ли он что-то и было ли это в его силах. Она вообще мало что о нем знала. Между ними было восемнадцать лет разницы – поздний, избалованный матерью ребенок и старший брат.

Когда Маргрет появилась на свет, Вильгельм уже записался добровольцем в вермахт. Затем он всего один раз пришел домой – в увольнительную, но она этого не помнила. Они тогда жили в Буххольце, маленьком городке неподалеку от Люнебургской пустоши, куда позже и вернулся Вильгельм. Весной 1944 года Маргрет и ее мать покинули родину – перебрались в Рейнланд-Пфальц, где жили их родственники. После переезда речь часто заходила о старшем брате. Однако Маргрет познакомилась с ним только тогда, когда ей было десять лет, а Вильгельм был уже сломленным жизнью человеком.

Об этом редко говорили. Из того немногого, что ей удалось собрать, Маргрет сделала вывод, что в Польше ее брат принимал участие в расстрелах гражданского населения, в том числе женщин и детей. Он делал это по приказу; если бы Вильгельм отказался, ему, наверное, тоже всадили бы пулю в затылок или повесили бы. Тяжелые воспоминания не давали ему покоя.

Их отец погиб во Франции. Вильгельм не прижился в Рейнланд-Пфальце и решил вернуться обратно в Буххольц. Возможно, он надеялся обрести там покой.

А вместо этого встретил Элсбет. Красивую девушку из Гамбурга, почти эфемерное создание с белокурыми волосами и фарфоровым личиком. Ее судьба была такой же, как у многих после войны, – Элсбет забеременела от победителя, но ребенка не родила. О том, что она избавилась от него при помощи спиц и едва при этом не умерла, Маргрет узнала только тогда, когда спасти рассудок Элсбет было уже невозможно. Однако это многое объясняло. А объяснения были важной составляющей ее жизни.

За те полтора года, что прожила у нее Кора, Маргрет часто об этом говорила. Они много ночей просидели вместе, рассуждая о вине, вере и убеждениях. О родителях, о том, что у них долгие годы не было детей. О том, как рядом с Элсбет Вильгельм постепенно из меланхолика превратился в жизнерадостного человека. О том, как она научила его смеяться, танцевать, любить. О том, как он снова начал наслаждаться жизнью. О том, как они путешествовали: неделю в Париже, три дня в Риме, «Октоберфест» в Мюнхене, парк Пратер в Вене.

Раз в год они приезжали в Рейнланд-Пфальц. Кельнский карнавал, Элсбет никогда его не пропускала. Она даже позволяла себе выпить несколько бокалов вина. И если какой-то из них оказывался лишним, впадала в меланхолию, рассказывала о любви, страданиях и чувстве вины, которое она на себя взвалила.

Когда Элсбет забеременела, ей было почти сорок, а Вильгельму пятьдесят один. Он был на седьмом небе от счастья. Он пригласил в гости мать и сестру: они должны были обязательно приехать, чтобы полюбоваться маленькой внучкой и племянницей, этим даром небес. Красивая девочка, совершенно здоровая, с густыми, темными, как у Вильгельма, волосами и отличным аппетитом. Ее рождение отняло у Элсбет много сил. Роженица лежала на больничной койке очень бледная и слабая, но была так же счастлива, как и Вильгельм.

– Ты уже видела ее, Маргрет? Пойди, медсестра тебе покажет. Все говорят, что им еще не приходилось видеть такого красивого ребенка. А какая она крепкая! Уже сама поднимает головку. Не думал, что мне доведется держать на руках своего ребенка – да еще такого чудесного. Господь простил меня и сделал мне отличный подарок. За эту малышку я многое готов отдать. Я снова буду полон сил.

Прежде чем Элсбет успела оправиться после родов, она опять забеременела, на этот раз Магдалиной. Обреченной. У малышки был открытый Боталлов проток, а также несколько дефектов сердечной перегородки. Задеты были как предсердия, так и оба желудочка. Левый желудочек был недоразвит, в брюшной аорте просматривались похожие на мешки образования, аневризмы. Поврежденный отрезок был слишком велик, чтобы его можно было полностью удалить. К тому же врачи предполагали, что имеются и другие аномалии сердечно-сосудистой системы.

Маргрет была медсестрой. Ей можно было не рассказывать, что у крохи нет шансов – несмотря на шесть операций в течение первого полугода жизни. Один из врачей сказал тогда Вильгельму:

– В груди у вашей дочери бьется не сердце, а швейцарский сыр. Оно выглядит так, будто кто-то истыкал его спицами.

К несчастью, Элсбет тоже услышала его слова, а может, ей пересказала их медсестра.

Однако, что бы ни говорили врачи, Магдалина опровергала их прогнозы. Она даже смогла сразиться с лейкемией и победила ее. Элсбет объясняла это силой своих молитв и увеличивала собственные усилия до такой степени, что для любого нормального человека это стало бы невыносимым.

Маргрет знала, как обстоят дела в доме брата, но не пыталась ему помочь, оправдывая себя расстоянием и необходимостью заботиться о старой матери, с которой она тогда жила. В первые годы после рождения Магдалины она очень редко приезжала в Буххольц. Заглянет ненадолго, зажмурится – и скорей обратно домой.