Грешник

— Ты спас ей жизнь. Думал, она не придет проверить как ты?

— Ей следовало остаться в стороне.

— У нее не было выбора и не только из-за тебя. Она рассказала, что ты сделал. Она видела твоего отца в невменяемом состоянии на границе их участка. Ты увел его за собой. Она была дома одна с братом. Только Богам известно, что бы произошло в ином случае.

Син стиснул зубы, потому что не мог больше говорить о ней, особенно потому что они оба знали, что его отец мог сотворить с этой нежной красавицей.

Наклонившись, он нашел последний бутыль, в этот раз полупустой. Повезло. Отец редко оставлял что-то на донышке.

— Ты спас ей жизнь, — сказал Бальтазар. — Она спасла твою.

— Неравноценный обмен, — сказал Син, вытащил пробку из бутылки. — Ни в коей мере.

Подойдя к останкам, он вылил на них сильно пахнущую алкогольную жидкость, от этой вони его замутило. После превращения все его чувства обострились, а тело, казалось, ему не принадлежало. Он стал таким высоким, лапы выросли даже для старой отцовской обуви, ладони раздались вширь, пальцы стали длиннее.

Он не знал, как выглядело его лицо. Ему было все равно.

— Что ты делаешь? — спросил Бальтазар.

Син помедлил, когда подошел к телу мамэн.

— Почему он держал ее здесь? Он не любил ее.

Задавая этот вопрос тому, кто не знал ответ, Син все понимал. Останки служили наглядным примером того, что выполнение приказов отца — его единственный шанс на выживание. Его отец обеспечил таким образом послушание сына. Было слишком много дней и ночей, когда он напивался так сильно, что не мог раздобыть себе пищу. Он нуждался в обслуживании.

И он хотел, чтобы ему подчинялись.

Син пробормотал что-то своей мамэн, а потом продолжил поливать ее медовухой, темная жидкость впитывалась в слои ткани, укрывающей ее скелет.

Он опустил бутыль и отшвырнул ее на лежанку.

— Кузен, ты собираешь ее сжечь?

Милостивая Дева, он едва терпел вонь этой жидкости. Запах возвращал его в ночи, когда он был меньше. Слабее. Оглянувшись назад, он увидел разбитый стул и вспомнил, как влетел в него всем своим хрупким телом, ломая ручки и ножку сиденья.

По крайней мере, превращение обеспечило его полным набором зубов. Отец же выбил ему несколько.

Син повернулся к огню и поднял горящее полено.

— Ты должен уйти.

Бальтазар нахмурился.

— Ты даже не попрощаешься со мной?

— Ты должен уйти.

Повисла длинная пауза, и Син молился о том, чтобы мужчина не стал свидетелем чувств, которые не стоило никому показывать.