Греховные уроки

Мои окровавленные пальцы обхватывают ее горло, и я частично перекрываю ей дыхательные пути, с силой толкаясь бедрами внутрь и наружу.

Ее рот приоткрывается, и она издает самый эротичный звук, который я когда-либо слышал. Нечто среднее между стоном и криком. Я вижу боль, написанную на ее лице, когда растягиваю девственную киску своим членом.

Если Камилла думала, что я буду нежен, потому что она девственница, то она разочаровалась. Я не знаю значения этого слова. И все же она наслаждается каждой секундой, выгибает спину, придвигая бедра ближе и позволяя моему члену погрузиться немного глубже в нее.

Я беру нож и провожу им по порезам под ее грудью, провоцируя новое небольшое кровотечение, прежде чем размазываю кровь пальцами по холсту. А после провожу кровью по своей груди.

Она стонет, тело изгибается под моей волей. Я трахаю ее медленно и глубоко, наблюдая, как ее лицо искажается от удовольствия.

— Это так приятно, сэр.

Я крепче сжимаю ее горло, и ее глаза расширяются, когда она пытается вдохнуть воздух.

— Я еще даже не начинал.

Ее глаза закатываются, и она толкает бедра вперед. Недостаток кислорода только усиливает ее наслаждение. Я цепляюсь за последние нити контроля, наблюдая, как она поддается садистским удовольствиям, которые управляют мной, зная, что как только я отпущу себя, остановиться будет невозможно.

— Трахните меня, сэр, — хрипит она, медово-карие глаза расширены так, что вокруг зрачка осталось лишь небольшое кольцо.

Я рычу и отпускаю её, освобождая горло и крепко хватаю за бедра, пока двигаюсь внутри нее. Она чертовски тугая, ее влагалище сжимает меня, как тиски, но я не позволяю этому остановить меня. Мои бедра двигаются резкими, сильными движениями, пока я трахаю ее жестко и безжалостно.

— Такая хорошая девочка, — мурлычу ей на ухо. — Больше не борешься с тем, кто ты есть на самом деле.

Я размазываю кровь по ее груди и своей, не прекращая трахать её, а затем слизываю со своих пальцев.

Ее рот приоткрывается в тихом стоне, когда она наблюдает за тем, как я веду себя словно дикий зверь. Такое чувство, что в этот момент ее пизда становится еще туже, либо мой член становятся тверже. Я стискиваю зубы, понимая, что никогда не испытывал такого сильного удовольствия. Я придвигаюсь к ней ближе и провожу зубами по ее шее.

— Ты такая чертовски мокрая и такая, блядь, тугая. Такое чувство, что я умер и попал в рай.

Я с силой впиваюсь зубами в ее шею, и она стонет от смеси удовольствия и боли.

Так или иначе, это было неизбежно. В тот момент, когда я привел ее сюда в начале года и увидел, как она кончает от боли, я понял, что мне потребуется чудо, чтобы держаться от нее подальше. На самом деле, думаю, что уже знал это после нашего флирта в баре перед зимними каникулами. Каждый мускул в моем теле напрягается, когда я трахаю ее сильнее, чем когда-либо раньше, наблюдая, как ее лицо искажается от удовольствия.

— Расскажи мне, каково это — подчиниться тьме, — приказываю я.

Ее губы поджимаются, когда я размазываю по себе еще немного ее крови, не обращая внимания на жжение от раны на ладони.

— Это так чертовски приятно, — бормочет она так тихо, как будто боится сказать это слишком громко.

Я рычу, ускоряя темп настолько, что звук соприкосновения нашей кожи эхом разносится по комнате, прерываемый только ее стонами и моими хрипами. Если бы кто-нибудь сейчас зашел в мой класс, то услышал бы оттуда, как мы трахаемся в подвале, словно животные, но мне наплевать.

Все, что меня сейчас волнует, — это лишить эту девушку девственности и уничтожить ее способами, которые она пока не может понять. Я вытаскиваю из нее свой член, что приводит к протестующему возгласу из ее хорошенького маленького ротика.

— Я хочу, чтобы ты встала на четвереньки на полу, — инструктирую ее.

Она нетерпеливо слезает со стола и занимает позицию, оглядываясь на меня через плечо.

От вида ее крови, размазанной по телу, и тугой пизды и задницы, выставленных на всеобщее обозрение, я почти теряю рассудок. Мой член напрягается при мысли о том, чтобы врезаться в ее маленькую тугую попку без предупреждения и какой-либо смазки, кроме ее собственных соков.

Я возвращаю себе каплю контроля, понимая, что это было бы слишком — по крайней мере, для первого раза Камиллы. Вместо этого я опускаюсь на колени позади нее, держа нож, и вонзаю каждый дюйм своего члена глубоко в тугой, влажный жар.

Её пизда плотно обхватывает мой ствол, как будто пытается втянуть меня глубже. Я размазываю пальцами кровь по ее спине, а затем подношу нож к ее ягодицам. Острым краем медленно провожу круговыми движениями, вписывая свои инициалы в ее кожу. Необходимость заявить о своих правах на нее — чуждая для меня, но желание сделать это царапает внутренности.

— На твоей заднице будут мои инициалы, чтобы ты знала, что принадлежишь мне.