Грехи отцов отпустят дети

– Я тоже узнала обо всем совершенно случайно! Меня ведь Николай Петрович тоже ни во что не посвящал. Но бывали случаи, когда по разным причинам мы с ним не могли уединиться ни в его квартире на Садовом кольце, ни на даче в этом самом вашем Хаупе, ни в мастерской… – она снова захихикала. – Но ведь дело молодое, вы меня понимаете? Жар крови, и все такое. И тогда он привозил меня туда, в ту самую квартиру. Два или три раза я была там. И Николаша слезно меня умолял никому ни слова о тех раритетах не говорить – и я пошла ему навстречу, никогда о виденном не рассказывала. Я вообще не из трепливых, как выражались тогда. Признаться, помимо собрания, ничего там примечательного не было, квартирка маленькая, однокомнатная. Настоящая мансарда. Где-то под самой крышей, и низенькие потолки. Кухонька маленькая, ванна сидячая, и один диван посреди комнаты стоял. Но стены – все увешаны картинами. Так что живого места нет. И даже на полу картины. Без рам, на валы намотаны. И книги. Но не просто книги, а раритеты. Эль Лисицкого, например. Кандинского. Да неужели вы ничего не знали?! Вы разыгрываете меня?! Вы, родная дочь, – и ведать не ведали?!

– Говорю вам, первый раз от вас слышу.

– Нет, коллекция замечательная. В своем роде, конечно. Подбор картин весьма странный. Нет, там не было никаких ни Рембрандта с Рубенсом, ни передвижников. Только двадцатый век. По тем временам, пятидесятым годам, – почти современники. Там совершенно точно имелся Малевич. Три или четыре полотна. Там был Кандинский дореволюционного периода. И Кустодиев – одна всего, кажется, картина, но ее точно помню. Несомненный Кустодиев. Портрет приказчика, что ли. Из цикла «Русь», что он по заказу Исаака Бродского писал. И соцреализм тоже.

Много соцреализма. Дейнека совершенно точно имелся. И Налбандян. И Герасимов. И непризнанные в ту пору были. Фальк, например. Нет, ну что вы! Сейчас, если эта коллекция жива, она стоит миллионы! Да что там! Десятки миллионов! Если не сотни! Долларов, разумеется!

Сердце Антонины Николаевны забилось – и от ревности, и от зависти. Как?! Она даже ничего не знала об этом?! И от вожделения: «Ведь если все, что несет старушонка, правда, и коллекция существует, то это действительно очень, ОЧЕНЬ большие деньги!»

Однако вслух Кирсанова сказала:

– Я очень давно не живу в России. И боюсь, еще в девяностые, когда начались сложные времена (а отец мой в ту пору еще был жив), он пустил эту коллекцию в распыл. Распродал все, чтобы в период реформ поддержать себя, и маму, и своих внуков – моих сыновей… А как у вас жизнь сложилась? Вы когда с отцом моим расстались?

– В шестьдесят втором я вышла замуж, – старушка заказала второй коктейль и захихикала. – Ваш батюшка великодушный и благородный был человек, надо отдать ему должное, и он искренне старался меня, что называется, пристроить. Вот и выдал, можно сказать, своей рукой за молодого, но очень перспективного дипломата, и мы почти сразу уехали с ним на Кубу. Потом мы поболтались по другим странам Латинской Америки – но везде я не сидела сложа руки, а работала, – подчеркнула трижды пенсионерка, – правда, не всегда удавалось по специальности. Вдобавок жаркий климат, негативное зачастую отношение правящей верхушки тамошних стран ко всему советскому… В ужасных условиях приходилось порой жить, просто ужасных…

– А с моим отцом вы что же, больше не виделись?

– Встречались. Мимолетно, накоротке. Уже как друзья. Раз в три года мы возвращались на Родину, в отпуск. К сожалению, ваш батюшка как-то очень быстро начал стареть. Весь его пыл улетучился. Да и я была уже замужняя дама. Мы иногда виделись, выпивали по коктейлю в Доме архитектора или Доме кино, болтали о былом… Темы коллекции ни разу не касались… Кто знает, может, он ее и впрямь распродал давным-давно…

– А у вас есть ли дети? – спросила Антонина Николаевна не без задней мысли.

– Хотите узнать, не проболталась ли я про сокровище еще кому-то? (Хи-хи-хи.) Да, у меня есть и сын, довольно поздний ребенок, и две внучки. С ними у меня особо близких отношений не сложилось, к сожалению. А про коллекцию вашего отца, вы не поверите, я вообще напрочь с тех пор забыла, выпустила из головы. Совсем другая жизнь после замужества у меня началась, иные интересы… Да и прошло шестьдесят лет… Вот только сейчас вас увидела – и вспомнила.

– А как ваш настоящий муж? Я имею в виду – тот самый дипломат, с которым вы по Латинской Америке мотались?

– К сожалению, я довольно рано овдовела, еще даже не началась перестройка… А в девяносто первом, когда из распадающейся нашей страны переселялись многие, я отбыла на, что называется, историческую родину…

– Как вы там? Где живете?