Грехи отцов отпустят дети

Прогулялись, и он указал мне на неприметную калитку в боковом заборе. Нажал на кнопку замка – тот щелкнул и отворился.

– А со стороны Одинцовой – такая же система? Можно войти безо всякого ключа?

– Там кодовый замок и простой код – две семерки. Все его знают.

Я ступил на участок «соломенной вдовы» Елены Сергеевны.

Дом здесь тоже стоял на пригорке. Решен он был совсем в ином стиле, чем у Кирсановых. У тех – барская усадьба. Тут – модерн и хай-тек: квадратные окна-иллюминаторы во весь первый этаж, угловатые базальтовые столбы навеса. А перед самым домом, на уровне чуть ниже, – огромный бассейн с изумрудной водой, в длину такой же, как дом. И пара шезлонгов у кромки воды, тоже в стиле хай-тек.

И на одном из них раскинулась роскошная женщина лет на вид тридцати пяти, в одних трусиках и темных очках. Она лениво листала глянцевый журнал. Тело ее свидетельствовало о тщательном, ни на день не прекращающемся и многомиллионном уходе: груди торчком, живот без примеси жира, бедра без капли целлюлита. Глядя на то, как я приближаюсь, она улыбнулась и выпятила грудь. Красавица явно хотела меня смутить – но я и не такое видывал.

– Вы кто? – спросила она, тем временем нашаривая верхнюю половину купальника и без тени стеснения, не спеша, надевая и застегивая ее.

Я представился.

– Зачем вы здесь?

– Можно это я вас кое о чем спрошу?

– Вопросы здесь задаю я, да? Школу милиции заканчивали, да?

– Где вы были вчера вечером?

– У соседей была. У Кирсановых. А что?

– Когда вернулись в дом?

– Часов в двенадцать. В начале первого.

– А какие отношения вас с ними связывают?

– Дружеские, соседские.

– А с Павлом Петровичем Кирсановым вы в интимной связи состояли?

– Ну, вы и спрашиваете! Я, между прочим, замужняя женщина. И по какому поводу допрос?

– Ваш любовник, Павел Петрович Кирсанов, мертв.

Мне была интересна ее реакция.

– Боже мой, – выдавила она, и я так и не понял, была ли весть о случившемся для нее внове. – Ф-фу, вы меня напугали. Садитесь, – она указала на соседний шезлонг. – Хотите что-нибудь выпить?

– Воды без газа, не холодной, безо льда.

Одинцова нажала на кнопку лежавшей рядом рации и повторила мое распоряжение в нее.

Через минуту к нам подбежала то ли тайка, то ли филиппинка со стаканом. Я взял его и протянул Елене Сергеевне.

– Зачем мне?

– Потому что разговор пойдет о неприятных для вас вещах. Вы, чего доброго, начнете врать – а ложь, как известно, сушит полость рта. Язык начинает скрестись о внутреннюю поверхность щек, сохнут губы.

– Лучше скажите, что случилось с Павлом.

– Пока не ясно. Как вы с ним вчера расстались?

– Как все. После ужина. Он пожелал всем спокойной ночи и пошел к себе.

– Давайте чуть подробнее. Итак, вы вчера у Кирсановых ужинали. Ужин закончился. И – что? Кто первый встал из-за стола? Кто за ним? Вспомните поподробнее.

– Первой вроде Фенечка ушла. Раньше всех. Еще часов в одиннадцать. Сослалась на ребенка. Ну, мы еще немного посидели – и отправились восвояси.

– Что, прямо все одновременно?

– Ну, нет. Первым вроде Евгений ушел… Потом, спустя какое-то время, Николай Петрович…

– А слуги?

– Они все рядом крутились… Подавали, убирали… Хотя нет – потом Глеб ушел, Нина одна осталась. А вы что, меня в чем-то подозреваете?

– А Павел Петрович сидел до последнего?

– Ну да, он один из последних ушел.

– Может, он вас дожидался?

– С чего бы?

– Так ведь вы же с ним в интимной связи состояли.

– Вот давайте не будем про мои интимные связи! И очень даже глупо с вашей стороны, да и с его, предполагать, что между нами вчера что-то могло быть.

– А может, Кирсанов вас не для этого вчера выпасал…

– А для чего?

– А для того, чтобы понять, куда вы после ужина пойдете.

– Глупости вы несете!

– А! Покраснели! Конечно, Павла Петровича заело ретивое. Как же это вы вдруг – раз, и в постели его главного недруга окажетесь!

– Это кого же?

– Гостя Кирсановых. Базарова Евгения. Вы что, не заметили, что они с Павлом Петровичем враги? Говорят, они даже стрелялись. Уж не из-за вас ли?

– Ерунду вы какую говорите!

– Ерунду, не ерунду, а только я доподлинно знаю, что вы далеко не сразу после ужина у Кирсановых вернулись в свой особняк. Где вы были? У кого в комнате?

Дама медлила и злилась. А я продолжал:

– Потому что если вы были не у Евгения, то тогда у Павла Петровича. А если у Павла Петровича, значит, я вправе спросить о его последних минутах. И о том, что он сказал перед смертью.

– Не была я ни у какого Павла Петровича!

– Роскошно. Значит, у Евгения.

Она по-прежнему молчала, зло закусив губу.

Я напомнил, что расследую убийство, и что я не официальный сыщик, и мне совершенно неинтересно ее нескромное поведение, и я буду молчать, как рыба об лед.

– Вы ж понимаете, никаких документальных свидетельств у меня нет, а моему бла-бла-бла все равно никто не поверит, включая вашего мужа. Никакой записывающей аппаратуры при мне тоже нет, – я достал свой телефон, выключил и вытащил батарейку.

– А ты разденься, – дразняще молвила она.

– Ради бога, – я расстегнул рубашку, распахнул, обнажив свой довольно мускулистый торс с кубиками и потянулся к молнии на брюках.