Грехи наших отцов

– Да, – подтвердил тот. – Меня до сих пор трясет, когда вспоминаю об этом. Я взял ружье и побежал к ним.

– Я пыталась его остановить, – кивнула женщина.

– Я плохо соображал, – продолжал он. – Во дворе меня встретил один из их парней. Собак он успел загнать на псарню. Направил на меня пистолет. У меня было ружье, но я совсем не уверен, что смог бы из него выстрелить. Кажется, даже не снял с предохранителя. Он закричал что-то по-русски в сторону дома, и оттуда вышла женщина. Она спросила по-английски, что мне нужно.

– Боже мой, – сочувственно покачала головой Мелла.

– Я был не в себе, даже ухмылялся от страха. Сказал, что их собаки разорвали нашу и что я буду звонить в полицию. Она сделала знак подождать, ушла в дом и вернулась с пачкой купюр. Тридцать тысяч, вот так…

– И что вы сделали? – спросила Анна-Мария.

– Взял деньги. Ни на что большее не решился, потому что тот тип все еще держал меня на прицеле. А она несколько раз повторила: «No police. Remember: No police»[43].

– Когда это было?

– С полгода тому назад, думаю. Продать дом и переехать было бы самое правильное. Но у нас нет на это средств. Мы выплачиваем большой кредит за дом и помогаем нашему мальчику, пока тот не встанет на ноги. – Он покачал головой.

– Мы видели у них только одну собаку, – сказала Ребекка.

– Другой, наверное, больше нет, – ответила женщина. – Они ведь устраивают собачьи бои, делают ставки…

– Откуда вы знаете? – спросила Мелла.

Супруги быстро переглянулись, как будто о чем-то договорились.

– Пойдемте наверх, – предложила женщина. – Только никому не рассказывайте о том, что увидите и услышите.

Они поднялись по лестнице. Супруги первыми вошли в спальню, с кроватью, аккуратно застеленной вязаным покрывалом, и вышитыми подушками. За шторой обнаружилась камера с объективом на штативе, через которую хорошо просматривался фронтон соседского дома и угол двора с псарней.

– Я увлекалась птицами, – объяснила хозяйка. – Поэтому мы и переехали сюда двадцать три года назад. Из-за розового скворца и дубоноса. Но так уж вышло, что приходится вести совсем другие наблюдения… И делать фотографии.

– Понимаю. – Мелла кивнула, чувствуя, как ее захлестывает волна неизъяснимого теплого чувства к детективам-любителям. «Милые, дорогие мои сыщики, – подумала она, – что бы мы без вас делали?»

* * *

Четверть часа спустя Ребекка и Анна-Мария возвращались от услужливой пары с пачкой фотографий. Теперь у них были четкие снимки двух женщин, проживающих в соседском доме, и обоих громил. Франц Меки тоже, похоже, попал в объектив. На одном из снимков сидел в инвалидном кресле маленький сморщенный старичок, в кепке с рекламным логотипом и с пледом на коленях.

– Отлично, – восхитилась Мелла и еще раз пролистала стопку.

Она все еще ожидала услышать от Ребекки что-то вроде похвалы, потому что именно в качестве благодарности за хорошую работу Анны-Марии Меллы пожилая пара впустила их к себе в дом и дала все эти фотографии. Но Ребекка, похоже, замечала только недостатки. Анна-Мария снова почувствовала, что обиделась.

– Тебе действительно совсем не обязательно приглашать меня на девичник или что ты там задумала, – сказала она и тут же пожалела. Лучше бы придумала хороший предлог для отказа, когда Ребекка заговорила об этом в следующий раз.

– Но я действительно хочу, чтобы ты пришла, – возразила Ребекка, безэмоционально, хотя и твердо.

Больше они об этом не говорили.

«Ни малейшего шанса пережить все это, не поставив на себе клеймо», – подумала Мелла. Ей хотелось громко стонать, стоило только представить вечер в компании Ребекки и ее подруг-адвокатов. Что надеть? Уже одно платье на этот случай обойдется в целое состояние.

Мысли Ребекки уже утекли в другом направлении. Улле Пеккари знает, кто эти русские, в этом нет ни малейшего сомнения. Он звонил туда в тот вечер, когда был убит его брат. И она не отстанет от него, пока не узнает, о чем был этот разговор.

* * *

Кристер Эрикссон шел по коридору спа-салона в халате и с корзинкой под мышкой, куда положил свой мобильник и другие ценные вещи. Он пропустил звуковую медитацию и теперь хотел немного вздремнуть в своей комнате перед ужином.

Но сон подвел его и на этот раз, как плохая страховка. В отчаянии Кристер отправил Ребекке эсэмэску: «С меня довольно, теперь я это вижу. Чувствую себя дезертиром. Зато какие мягкие ноги после рыбьего педикюра! Рыбки выгрызают даже самые застарелые мозоли. Как думаешь, стоит пробовать суши в этом заведении?»

* * *

Рагнхильд Пеккари лежала на кровати и думала о мужчинах и любви.

«Что такое любовь? Страх одиночества? Инстинкт размножения? Второй шанс с новой семьей? Раз уж я не смогла уберечь брата от смерти, попытаю счастья с другим мужчиной. Отец не мог любить меня, но я найду мужчину с холодным сердцем и постараюсь соответствовать».