Грех с ароматом полыни

Ева даже подумала в какой-то момент, что это она, когда уезжала, забыла все выключить. Но тут же вспомнила, что уезжала утром. И свет включать ей было незачем.

Лидочка? Ходила проверить ее добро, а такой уговор был. Проверила и ушла, забыв свет выключить. Или нарочно его оставила, что отпугнуть хулиганов?

Ева решила, что об этом лучше спросить у самой Лидочки, и пошла к соседней калитке.

Лидочка возилась на кухне с выпечкой и тихонько напевала что-то забытое и очень милое.

– Привет, – тихо поздоровалась Ева, чтобы не напугать ее.

Но все равно напугала. Лидочка взвизгнула, охнула, осела на корточки и уставилась на нее вытаращенными глазами.

– Ты?! Господи! Вечно ты!

Лидочка замахала на Еву двумя крепко сжатыми кулаками. С кряхтением поднялась в полный рост. И, широко раскинув руки, полезла к ней обниматься. От ее байкового платья пахло луком и жареной капустой.

– Пирожки с капустой стряпаешь? – улыбнулась Ева, подставляя ей щеки для звонких поцелуев.

– Пирожки, ага. С капустой. – Лидочка развернулась к противню, продолжив размазывать растительное масло силиконовой кисточкой.

– Посреди недели пироги, гм-м… – многозначительно кашлянула Ева, усаживаясь на одну из табуреток.

Их у Лидочки на кухне было аж семь штук. Все разные, все под мягкими разноцветными накидками.

– Не гостя моего угощать собралась, Лидочка? – вкрадчиво поинтересовалась Ева, снова рассматривая свои светящиеся окна с Лидочкиной кухни.

Спина Лидочки напряглась, руки на мгновение замерли. Потом соседка тяжело вздохнула и пробормотала, не обернувшись:

– Хотя бы и так. Тебе то что, Ева? Угла жалко? Или моих пирогов?

– Мне ничего не жалко, Лидочка. Просто хотелось быть в курсе. А ты его поселила, не спросив меня.

– Прости. Виновата, – покаялась она и опустила голову. – Он поначалу ругал тебя шибко. Все за что-то простить не мог.

За то, что чуть не убила его в детстве. Просто из-за дикой шалости. Просто из-за нездорового азарта.

Ева со вздохом отвернулась от окна, заметив там мелькнувшую мужскую тень.

– А сейчас простил? – спросила она у Лидочки, раскладывающей аккуратные пирожки на смазанный противень.

– Сейчас размяк. Оттаял. Улыбаться начал.

И именно по этой причине занялся похищением людей? Оттого, что оттаял и начал улыбаться? Урод!

Ева стиснула зубы и краем глаза заметила, как свет в ее доме погас. Сразу во всех окнах. Решил прийти сюда или снова в бега податься? Или решил дождаться ее отъезда и притащиться к Лидочке на пироги и вести с ней слюнявые беседы, насквозь пропитанные ложью.

– И над чем же вы в основном улыбаетесь?

Ева прислушалась. Со стороны ее дома раздался странный хрустящий звук, потом еще и еще. Как если бы по сухой картофельной ботве, которую она, конечно же, не сгребла вовремя, шел великан. Шел и попутно валял деревья.

Позвольте…

Какая пересушенная ботва, если дожди поливают через день? И тут до нее дошло.

– Быстро на пол! – сдавленным голосом закричала Ева. – На пол, я сказала!

Лидочка непривычно послушалась. Охнув, грузно осела прямо возле газовой плиты. Вытаращилась.

– Ты чего орешь? – прошипела она, когда Ева, успев выключить свет, подскочила к кухонному окну.

– Ты не слышишь?! Ничего не слышишь?!

Она осторожно высунулась. Темнота. Вообще ничего не видно. Казалось, что черное небо упало на землю, смешалось с нею, превратилось в густую массу, как старомодный крем для обуви, названия которого она все никак не могла вспомнить. Выйди она сейчас на улицу, ей пришлось бы помогать себе руками, пытаясь пройти к своему дому.

– Что же такая темнота-то! – возмутилась Ева. – Ни одного фонаря!

– Кто их станет не в сезон зажигать? Чудная ты, – отозвалась Лидочка дребезжащим голосом. – Что там, Ева?

– Мне показалось, что стреляли, – нехотя откликнулась она, прекрасно зная, какая будет реакция.

Конечно, Лидочка начала поскуливать. И тихонько причитать. И несчастная-то она. И не надо было гостя к Еве селить. Из-за него, наверное, все и беды.

Тут Ева поспорить не могла. И промолчала, хотя очень хотелось на Лидочку прикрикнуть, чтобы не ныла. Но потом все же не выдержала.

– Замолчи, а! – прошептала она громко. – Я ничего не слышу, что там происходит.

И Лидочка снова послушалась.

Ева осторожно приоткрыла форточку. Напрягла слух. Тихо. Несколько минут – три или четыре – было тихо. А потом завелся мотор машины. Ее, черт побери, машины! Звук погромыхивающей цепи, с которым она все никак не могла разобраться и устранить, она узнала бы спросонья. Ее машину завели и на ней уехали. Потому что она – идиотка – оставила ключи в замке зажигания. Она всегда их тут оставляла. Кто угонит? Шлагбаум, камеры, поселок под охраной.

– Лидочка, у тебя есть телефон дяди Сережи?

– Кто это? – пропищала с пола Лидочка.

– Охранник на въезде.

– Нет, нету.

Ева угадала, как Лидочка отчаянно машет головой.

– Понятно… Оставайся здесь. Запрись. Я сейчас…